— Из полиции. Пол ночью сбежал, — ответила Tea. — Болваны, упустили его.
— Твой муж? — Эдкин напрягся, мутные глаза раскрылись. — Этот псих сбежал?
— Ну да! Теперь у меня охрана. Так бы и передушила этих дураков!
— Он заявится сюда? — Эдкин побледнел.
— А я знаю? Он же не догадывается, что я здесь.
— Тогда зачем приперлись фараоны?
— Не задавай дурацких вопросов. Налей выпить. Я до сих пор в себя прийти не могу.
— Ты не можешь? А я? — крикнул Эдкин. — Надо сматываться. Не хватает, чтобы твой благоверный меня зарезал. Уж я-то знаю, что он сделал с твоим дружком. Прощай. И советую держаться от меня подальше. Мне с психами связываться неохота, пускай куриц потрошит, а я как-нибудь перебьюсь.
— Ты хочешь бросить меня одну?
— У тебя теперь есть фараоны. — Эдкин торопливо одевался. — Они тебя в обиду не дадут. А если этот псих найдет меня здесь… Ох нет! Я сматываю удочки.
Tea презрительно смотрела на любовника.
— Я знала, что у тебя кишка тонка, но не догадывалась, что ты такой трус.
Эдкин застегивал брюки.
— Я не просто трус. Ты меня плохо знаешь. Я трус до мозга костей, особенно если псих с ножом может сюда забраться в любую минуту.
Tea пожала плечами, вернулась в гостиную и налила себе виски. Закуривая сигарету, она недовольно отметила, что у нее дрожат руки. В конце концов, даже хорошо, что Брюс уедет, решила она. Если она намерена оставаться в Парадиз-Сити, лишний скандал ни к чему. Очень скоро у нее отбоя не будет от газетчиков, так что Брюс ей здесь не нужен. Тут Tea вспомнила, что Уоллес Марич, президент городского банка, собирался навестить ее вечером. Нельзя, чтобы его засекли фараоны. И тут до Tea окончательно дошло, что телохранители — серьезная угроза ее процветанию. Ведь ее женатые поклонники приезжали сюда именно потому, что стены уединенного домика хранили их тайну. Разумеется, никто из них не рискнул бы появиться с Tea в обществе. А потеря поклонников означала конец доходам как раз в то время, когда Tea наделала долгов. К концу недели она планировала содрать со своих ухажеров по меньшей мере шестьсот долларов. Теперь денежки плакали. Она не осмелится никого принимать у себя. Придется звонить и извиняться. Да какое там — извиняться! Они все узнают из газет и отвернутся от нее как от чумной.
Эдкин вышел из спальни с чемоданчиком в руке.
— Пока, детка, — сказал он. — Желаю приятно провести время с фараонами.
Tea не обернулась. Она напряженно размышляла, что предпринять дальше. Послышался шум отъезжающей машины. Она подошла к телефону и стала отменять назначенные встречи.
