— Я, конечно, очень за все благодарен, но при чем тут? — сказал Андрей.
— Только не говори, что ты ее любишь, — сказала мама.
— А я ее на самом деле люблю.
— Мужчина всегда равняется на женщину, — сказал папа. — Если бы не твоя мама, я бы не стал профессором. А ты будешь ходить в трениках, пить пиво из горлышка и жарить шашлык на даче. С тестем, тещей и шуровьями… Предатель. На самом деле ты не ее любишь. Это ты нас с мамой ненавидишь. За то, что мы для тебя сделали.
— Какая глубокая психология! — усмехнулся Андрей.
— Вон отсюда, — сказал папа.
— В каком смысле? — спросил Андрей.
— Тебе решать.
Прошло лет восемь. Как-то утром Наталья Васильевна вошла в кабинет мужа:
— В Египте разбился автобус с российскими туристами.
— Они там часто бьются. Печально, конечно, — ответил он.
— Там в списке Андрей Воронин, тридцать лет, — сказала она.
— Успокойся, — сказал он. — Это не наш. Наш сейчас под городом Егорьевском отдыхает. У тещи с тестем, на грядках. У него даже на Хургаду со скидкой денег нет.
— Откуда ты знаешь?
— Я ему звонил полчаса назад.
— Ты ему звонишь? — она даже прижала руки к груди.
— В самых, то есть в самых-самых крайних случаях. Вроде вот такого.
— А у него дети есть?
— Понятия не имею, — сказал он.
— Ты предатель, — сказала она.
ранним утром в августе
Чистое благородство
Андрей проснулся часа в четыре: живот заболел, захотелось в одно место. Уже светало — август. Из окна пахло землей и зеленью. Жанна спала рядом. Через узкий проход спал Данилка на самодельной кроватке с загородкой из полированных жердочек — Андрей сам смастерил, Жанна его за это долго выхваляла перед отцом. Отец зятя вроде любил, но не шибко уважал. Он Жанне так и сказал: «Любишь его? Значит, и я люблю. Чего не любить? Полюбить недолго. А уважать… — заслужить надо».
Заслужить не выходило. Работал Андрей много, но без особого толку: не больше тридцати тысяч.
Он тихонько перелез через Жанну — она спала с краю, чтоб ближе к ребенку, хотя Данилке было уже почти восемь.
Вышел во двор, пошел к зеленой будке в углу участка. Смешно, что этот кособокий домик называется туалет.
Андрей ходил в туалет с банкой воды. Литровую жестянку сплющил спереди, чтоб был носик, а крышку загнул назад, как ручку. За это его вполне дружелюбно дразнили татарином. «Татарин, татарин», — кивал он. «А почему всё на месте, если татарин»? — спросил тесть в бане. «Ножик сломался!» — басом сказал Андрей. Тесть и свояки одобрительно заржали.
Банка висела на гвозде сзади туалета. Андрей зачерпнул банкой в бочке, где отстаивалась дождевая вода для огурцов. Подумал, что никто в семье не берет с него примера, в смысле татарского омовения, так сказать…
