Очки чуть-чуть приближали. На лице подследственного начинали виднеться грязные поры, нарывы, шелуха и седая щетина. Подследственному становилось еще страшнее.
Вот и сейчас Хлюмин громко вытянул ящик стола, достал очки, нацепил на нос, подпер голову кулаками. Посмотрел пристально и сурово.
— Что вам мешало раньше? — сурово переспросил Хлюмин.
Вообще всю такую публику Хлюмин допрашивал просто. «Здравствуйте, садитесь, рассказывайте», — бесцветно говорил он. «Здравствуйте, гражданин следователь» — наивно отвечал подследственный и начинал: имя, отчество, фамилия, место жительства, профессия, образование, семья… А также национальность и социальное происхождение. Хлюмин с коротким смешком перебивал: «Спасибо, все это нам известно. Рассказывайте о вашей преступной деятельности». — «О какой?» — «Обо всей. Подробно. С самого начала». — «Но позвольте, гражданин следователь…» — «Послушайте, вы же не маленький. Вас арестовали? А теперь расскажите, за что вас арестовали».
Дня через три — рассказывали. Иногда через восемь дней, но это уж в крайнем случае.
Довольно часто все кончалось организацией террористической группы с целью убийства товарища Сталина. Правда, валили на подельников. Сам-то предан делу партии и лично великому вождю, но вот шпионы и предатели опутали.
Вот и Мешков-Громов признался в том же.
А ведь вполне советский человек. Из рабочих. Участник литературной группы «Наковальня». С тридцать второго года член Союза писателей. Отдельная квартира на улице Фурманова, бывший Нащокинский переулок. Пролетарский поэт. Станки поют, ряды идут, флаги реют, ветры веют. Дерьмо. Хлюмин его помнил — по школе имени Белинского, тот был на четыре класса старше и на всякую мелкоту — то есть на Хлюмина — внимания не обращал. Тем более что у Хлюмина теперь были небольшие квадратные усы, как у наркома Ягоды и канцлера Гитлера.
Вдруг Хлюмин его спросил — он никогда не спрашивал об этом, хотя вопрос сам собой напрашивался:
— А что вам мешало раньше?
— Что-что? — честно не понял Мешков-Громов.
Хлюмин снял очки, положил их в кожаный футлярчик с линялой золотой надписью Franz Sommerberg Optik, Freiburg im Breisgau, снова задвинул ящик стола.
— Согласно вашим показаниям, гражданин Мешков, вы давно вынашивали преступные планы убить вождя. По вашим словам — вот, вами написано! — еще с 1926 года убийство вождя стало вашей целью. Так? Вы сколотили свою преступную группу негодяев и убийц в 1930 году, так? Вот, написано вами собственноручно. Так? — спросил Хлюмин.
