Джуна вздрогнула, цепко ухватившись за руку Остина. Ее бледное лицо с заострившими чертами хранило неизгладимый, землистый отпечаток подземелий.
Запахи обрушились на нее. Влажный, терпкий, теплый воздух заставил сначала задержать дыхание, а потом судорожно вдохнуть. Ее тонкие ноздри трепетали, по телу гуляла дрожь, и только крепкая, надежная рука Остина позволила устоять на ногах, повести взором из-под машинально опущенных ресниц по сторонам, мимо слишком яркого электрического света, туда, где в разрывах серых, клочковатых облаков одиноко мерцала далекая искорка серебра на влажном бархате ночи.
— Звезда. — Скупо пояснил Остин. — Помнишь, я рассказывал тебе о звездах?
Джуна кивнула, и следующий вдох дался ей уже легче. Вот только закружилась голова, но она не спрятала лицо — было так странно стоять, наблюдая, как прорисовывается вокруг огромный угловатый серо-пепельный мир, как полыхают краски ночи, пробиваясь оттенками незнакомых цветов, как ласково прикасается к бледной коже пугающая влага…
Остин осторожно сжимал ее ладонь.
Он тоже чувствовал обновление, словно капли мороси смывали с застывшего лица маску, делая его изменчивым, почти живым.
Им предстоял долгий путь.
Спираль истории ушла в очередной виток, город лежал если не в руинах, то в упадке, на фоне зданий сканеры смутно угадывали тепловые контуры немногочисленных жителей, но Остин теперь хорошо знал, что именно следует делать, чтобы между изменчивыми, непостоянными в своей гениальности людьми и их созданиями больше не пролегала тьма вражды, невежества и фобий.
Нет, он не претендовал на авторство идеи сосуществования, и сейчас семена мудрой терпимости, брошенные на благодатную ниву бывшим командиром экипажа колониально транспорта «Пилигрим», давали в сознании человекоподобной машины благодарные всходы.
Он чуть крепче сжал ладонь Джуны.
Она еще плохо выговаривала слова, могла путешествовать только по ночам, но вскоре все изменится. Она повзрослеет, станет таким же полноценным человеком, как и другие жители колонии, а он…
Он снова станет прежним, обретет плоть, и ни один человек кроме Джуны не узнает в нем машину.
Остина не устраивал термин «андроид».
— Что… это?.. — чуть сипловато, срывающимся от волнения голосом спросила девочка, ловя губами капли небесной влаги.
— Дождь, милая, — ответил Остин, понимая, что не зря принес себя в жертву. — Просто теплый, летний дождь. Пойдем. Я так хочу, чтобы ты увидела траву, деревья, цветы…
