Афамант стряхнул задумчивость, вспомнив о постороннем присутствии.
Так вот, поэт! Павлидий-стар. Он предан мне, но его мысли и чувства состарились. И рифмы его, хоть отточены, но не могут передать ничего, что способно надолго запасть в душу.
Ты хочешь? -в священном ужасе отступил юноша.
Да, я хочу, чтобы ты, увидав ту, что навеки похитила мое сердце, создал творение, достойное нимфы Нефелы!
Я это не сумею! Это не по силам земному человеку! -- взмолился юноша.
По силам! - возразил Афамант.- Если я сумел вынести бремя этой любви, ты должен суметь воплотить чувство в достойную форму.
И пусть на это мне понадобятся годы?
Да! - ответствовал царь.
Мальчик-поэт еще раз, но уже иным взором, взглянул на ослепительной красоты статую. Ему даже показалось, что статуя в чем-то изменилась, стала ближе и жизненней.
«А почему бы и нет?» - закралась крамольная мысль.
То, что обычным людям кажется сказкой, нелепым вымыслом, для поэта - реально. Им самим придуманный мир настолько осязаем, что поэт может даже поселиться в нем, довольствуясь редкими контактами с окружающими. Юноша вспомнил историю, в которую, впрочем, верил всегда.
О, Афамант! - воскликнул юноша.- А не попробовать ли вернуть нимфу?
О чем ты, несчастный? Разве можно поймать снежинку или заставить распуститься сорванный бутон?
Я не о том! Но можно попробовать сотворить двойника твоей нимфы! Вот слушай!
Афамант с надеждой внимал странному рассказу, не смея верить.
Было то в далекие времена,- начал поэт,- когда талант ценился не за те наслаждения, которые искусство мастера доставляет другим. Творение, вышедшее из-под резца художника-скульптора или песнь, придуманная поэтом,- искусство ценилось само по себе.
То-то бедняки и жили в голоде и нищете,- пробормотал про себя Афамант, усмотрев в словах юноши укор себе.
Но поэт продолжал:
И был среди мастеров великий талант. Имя ему - Пигмалион, и слава его разнеслась далеко, доходя до края земли.
Всем был счастлив Пигмалион. Друзей - в избытке. Веселые девушки всегда готовы одарить вниманием. А пустая похлебка - велика ли беда? Свои новые произведения Пигмалион придумывал сначала на холсте, углем набрасывая контуры будущей скульптуры. А потом лишь придавал плоскому рисунку объем.
Где же смысл: ведь полотно мастера само по себе - произведение?
Но Пигмалион так не думал,- возразил поэт.- Был летний вечер. В липовом аромате и блестках светлячков жизнь казалась удивительно сладкой. Пигмалион, после небольшой пирушки с приятелями, не совсем твердо держался на ногах. Но руки его не дрожали. Мастер, оставшись один, попытался набросать тот восторг, который порой охватывает человека без особых причин. Липа в цвету, редкие звезды, крупные и близкие. Ветерок, заплутавший в ветвях. Словом, Пигмалиону не хватало слов, чтобы выразить, как ему хорошо, и он попытался выплеснуть распиравшее его чувство в рисунке. Но рука почему-то не слушалась мастера, выводя непроизвольные линии...
