— Значит, Филатов сказал тебе, что майор Опришко пинал наш багаж ногой? Говорил он тебе это?
— Не то чтобы пинал… — смешался Котляров. — Он, наверное, на прочность пробовал.
— Так какого же черта ты сочиняешь? Тоже мне художник слова нашелся! Стыдно! Немедленно отправляйся на вокзал, садись в первый же грузовой поезд на юг, поднимай людей из отряда Введенского и сам, собственными руками упаковывай тюки. Понятно? Сам, собственными руками! И пока груз не будет доставлен по назначению, сиди там. Здесь справятся без тебя!
— Слушаюсь!
«Это не работник для нашего ведомства, — подумал Вершинин, провожая Котлярова взглядом. — От таких надо поскорей избавляться…»
Было уже за полночь. Вершинин позвонил Куприянову, коротко доложил обстановку. Было в этом звонке что-то неловкое, похожее на перестраховку, ибо сам Вершинин еще не принял определенного решения, когда просить полеты — утром или ночью, но так уж повелось, Куприянов никогда не обижался на подобные звонки, охотно вникал в партизанские заботы и даже не любил, если ему чего-либо не докладывали.
— Демаскировать бригаду дневными полетами не следует, — сказал Куприянов, понимая, что Вершинин ждет от него совета. — Это ведь здорово, что Григорьев до сих пор не обнаружен.
Они попрощались и положили трубки.
Оба еще не знали, что два часа тому назад в положении бригады все круто изменилось.
(координаты 30—92, 17 июля 1942 г.)
I
Потом, когда случится то, что случилось, и когда, в силу этого, все доводы, продиктовавшие комбригу его решение, получат иной вес и иную цену, приказ идти на Тумбу станет представляться не только беспечностью или излишней самоуверенностью, но и явной ошибкой. О нем так и будут судить некоторые командиры. Еще бы! Не надо быть военным специалистом, чтобы понимать, что чем ближе будет бригада держаться к населенным пунктам, тем вероятнее возможность ее обнаружения противником. Казалось бы, чего проще — свернуть вправо, уйти в безлюдные дебри Западно-Карельской возвышенности, скрыться там и потом спокойно двигаться к Поросозеру…
Да, если бы знать наперед, что ждало бригаду, то, возможно, и сам Григорьев избрал бы западный вариант, хотя даже сейчас, через тридцать пять лет, нельзя с уверенностью сказать — избавило бы это бригаду от бед и лишений или принесло бы ей лишь новые?
Целую неделю бригада шла по вражескому тылу, имея перед собой одну главную опасность — угрозу преждевременного обнаружения. Теперь к ней прибавилось еще две — надвигающийся голод и угроза эпидемии.
