Тем временем мы лежали под елкой и думали: как быть дальше? Саша Першин — он стал у нас за старшего — решил направить Валю Клыкову к пограничникам за помощью. Он много раз терпеливо объяснял ей ориентиры, по которым нас можно найти. Сложного тут ничего не было: мы находились слева от бригадной тропы, которая, наверное, не зарастет и через три года — так глубоко пропахали ее партизанские сапоги.
Першин проверил, как мы умеем ходить по азимуту, — оказалось, что умеем плохо, лишь теоретически и приблизительно. Он терпеливо учил нас, и Валя отправилась. По его подсчетам, она должна была вернуться через трое суток.
Вскоре скончался Кошкин. Умер он тихо, и мы бессильны были ему помочь — два ранения в грудь сделали свое дело.
Утром Аня Кемова сходила на место боя, собрала и принесла вещмешки с остатками продуктов.
Прошли сутки, другие, третьи, четвертые…
Мы боялись признаться друг другу, но, наверное, каждый про себя уже считал, что с Валей случилось неладное. Эта мысль угнетала нас, мы меньше стали разговаривать, сидели, молчали, думали и ничего не могли придумать.
Когда истекли четвертые сутки, Аня Кемова первая произнесла то, чего, наверное, ждали все трое: «Надо что-то делать. Надо кому-то идти».
Я считала, что идти должна Аня. Дело не в моей ране, которая хотя и болела, но не настолько, чтобы я не могла двигаться. Я понимаю так, что мне, как сандружиннице, которой был поручен раненый Першин, нельзя оставлять его и я должна быть с ним.
Но Саша решил по-своему. Он долго молчал, вроде и не слышал Аниных слов. Потом он сказал: «Слушайте меня, девчата. Идите вдвоем. Так будет лучше и вернее. Кто знает, что случилось с Валей. Одной в лесу вообще трудно. А тут еще минные поля, финны бродят… Оставьте мне немного продуктов, принесите несколько котелков воды и отправляйтесь. Я буду ждать вас через три дня. Договорились?»
Желая подбодрить нас, он даже улыбнулся.
Мы отправились. Мы сделали все, как он просил: запасли воды, натаскали валежника, чтоб в случае дождя он мог развести костер и обогреться. Мы гадали, чем еще помочь ему, и оттягивали свой выход. Он торопил нас.
C тяжелой и неспокойной душой уходили мы от этой густой ели, спасшей и приютившей нас. Шли и все время оглядывались, прислушивались. Мне почудилось, что голос Першина окликнул меня. Бегом я вернулась обратно. «Что случилось?» — встревоженно спросил Саша, потянувшись к винтовке. «Ты звал нас?» — «Нет».— «Саша, что бы ни произошло, мы обязательно придем за тобой. Обязательно, понимаешь?» — «Я знаю… Идите, не теряйте время».
