Здолбунский. Алло! Алло! Куда вы пропали?
Некто. Ты еще на линии?
Здолбунский. Я уже думал…
Некто. Помолчи. Что этот майор тебе сказал?
Здолбунский. Чтобы я срочно решил вопрос с квартирой для этой… как ее… старухи, Лапушкиной. Надеюсь, вы помните.
Некто. Да-да, конечно…
Здолбунский. И что мне делать?
Некто. Решай.
Здолбунский. Почему?! Это стоит немалых денег. Вы ведь сами недавно говорили, что…
Некто. Обстоятельства изменились. Ты хочешь, чтобы пошла в ход состряпанная ментами липа?
Здолбунский. Правильно — состряпанная. Я ни в чем не виноват! Оружия не было. А деньги в тайнике — это не криминал.
Некто. Дурак! С органами связываться — себе дороже.
Здолбунский. Разве у нас там нет своих людей? И здесь, и в столице. Мы что, платим им только за красивые речи?!
Некто. Ведерникова оставь в покое! Делай, как он тебе сказал. Это приказ.
Мы опять многозначительно переглядываемся. Это уже кое-что.
Почему это какой-то милицейский майор — неприкасаемая личность? И это в нынешние времена…
Кому-кому, а нам хорошо известно, какую бурю звонков от власть имущих могли вызвать Некто и компания, обратись они к тем оборотням, что хлебают помои из их корыта.
— Есть касание? — спрашиваю, вернее, констатирую факт терминологией космонавтов.
— Есть, — подтверждает довольный Латышев.
Я тоже рад — наша неожиданная для них наглость начала приносить плоды.
— Кто собеседник Здолбунского?
— Выясняем… — Латышев посмотрел на наручные часы. — Я жду телефонного звонка с минуты на минуту.
— У меня есть предложение…
— Вроде того, что вы провернули с магазином фирмы «Теллус»? — Латышев откровенно смеется.
— Почти. Нужно хорошо потрясти и «Витас-банк».
— Ба-ба, какие мы храбрые!
— Нельзя долго ходить вокруг да около. Пора нанести удар в центр осиного гнезда. Тогда результат не замедлит сказаться, и…
— И вас уроют немедленно. И всех остальных, начиная с генерала, осмелившегося дать такое указание, меня, как вашего непосредственного начальника, и ребят, участников операции. Я не имею в виду физическое устранение, хотя и такой вариант возможен, но в органах после этого нам не работать.
— Вы так дорожите службой?
— В мои годы дорожить можно только семьей и здоровьем.
— Так какие проблемы?
— Никаких. Семьи у меня нет. Была, но… Это не суть важно…
— Генерал?..
— Он в первую голову политик, но все равно порядочный человек. И если мы настоим, он нас поддержит.
— Тогда что?
— Рано. Нельзя спугнуть их прежде времени. Если мы не соберем железный фактаж, нас заклюют.
