— Вот видишь… Ты тоже не знаешь, как избавиться от душевной боли, которая терзает меня днем и ночью.
— Тебе нужно быть в коллективе. Гляди, полегчает.
— Может быть… Но я как подумаю, что мне снова придется лопатить тонны человеческой грязи… смотреть на сытые морды тех, кто ворочает миллионами, которые они украли у народа… Нет! Это выше моих сил.
— Но кому-то же надо это делать.
— Надо. Только я — пас. Я сыт по горло теми играми, что устраивает власть. Нам просто не дают работать. Того не тронь, к тому даже не приближайся, потому что он обладает иммунитетом, а этого просто оставь в покое, так как он принадлежит к «семье»… Воры и предатели правят бал в стране. Их за это даже награждают. С ума сойти можно!
— Так ведь не сразу Москва строилась. Когда-нибудь придет и их черед хлебать тюремную баланду.
— Не будь наивным, Слава. Пока это время настанет, нас с тобой уже не будет.
— Придут другие…
— Уже пришли. И они считают, что зарплата — это премия к тем взяткам, что им дают.
— Ты не прав. Не все так мрачно. Например, в нашем управлении не так уж и много попутчиков. Парни работают на совесть. Конечно, все бывает. Но не нужно хаять всех скопом.
Я промолчал. На меня вдруг навалилась смертельная усталость. Мне захотелось лечь и уснуть. Наверное, расшатанные нервы властно потребовали покоя.
Славик правильно истолковал мое молчание:
— Я пойду… Держись, Серега. Как-нибудь выплывем. Вдвоем.
Баранкин встал и направился к двери.
— Стоп, чуть не забыл! — Он остановился у порога. — Заговорился… У нас теперь новый шеф. Саенко уволили по «собственному желанию».
— Да? — слабо удивился я, углубленный в свои мысли. — И кто теперь будет нам мозги компостировать?
— Полковник Латышев.
— Я такого не знаю.
— И никто его не знает. Прислали из столицы. Странная личность. Весь в шрамах, угрюмый и здоровый как бык. Мне кажется, что Латышева даже генерал опасается, непонятно почему. Неделю назад он его нам представлял.
— Боится, что подсидит. Наверняка у этого Латышева в столице есть мохнатая лапа. Но нам с тобой однохренственно, кто в седле, все равно кнута не избежать.
— Может, ты и прав…
— Кому нужна моя правота?
— И то… — Баранкин немного поколебался, с сочувствием глядя на меня, но все-таки сказал: — Твой отпуск подошел к концу. Латышев приказал, чтобы ты завтра явился на службу.
— А почему мне не позвонили?
— Потому что ты телефон отключил.
— Ах да…
Я покивал, припоминая; впрочем, после похорон мамы я заходил домой всего раз.
