— Нет, — прошептала Бри, — пожалуйста. — Она сглотнула. — Ты сказал… что я могу убираться в доме…
Владимир пристально наблюдал за ней. Внезапно он отпустил девушку.
— Как пожелаешь, — бросил он. — Если не хочешь оказаться в моей постели, то ломай спину, начищая полы. Мне все равно. Через пять минут я ожидаю тебя внизу.
Он покинул комнату.
Едва держась на ногах, Бри поспешила прилечь на кровать.
Владимир не верит, что она когда-то любила его. В ту холодную декабрьскую ночь на Аляске он решил, что ее любовь была всего лишь игрой, притворством. Теперь он жаждет мести.
Его разрушающие душу поцелуи — только начало. Он намерен насладиться ее позором, словно изысканной трапезой, приступая к каждому новому блюду тогда, когда ему будет угодно. Владимир лишит Бри гордости, воспользуется ее телом, разрушит душу, воспоминания, молодость, сердце… Пока у нее не останется ничего.
Закрыв лицо руками, Бри тихо заплакала.
После семи часов работы Бри чувствовала себя потной и грязной.
И она была счастлива.
Со вздохом она выжала губку над ведром с мыльной водой. В доме и так было чисто. Наверное, слуги Владимира еще вчера успели убраться в каждой комнате. Тем не менее он заставил ее отполировать каждый дюйм мраморного пола в этом огромном особняке. Настоящий тиран! Спину ломило, болели руки и ноги. Но Бри была безумно довольна тем, что убиралась она не голой. Неужели Владимир думает, что она сочтет небольшую уборку позором?
Несмотря на роскошь, особняк все равно был тюрьмой. И Владимир, несмотря на свою красоту, был ее тюремщиком.
Она нахмурилась, вспомнив, какое он получал наслаждение, наблюдая, как она на коленях драила полы у него в кабинете этим утром. У нее заурчало в животе от голода, когда Владимир принялся за обильный завтрак, поданный ему. Чудесные ароматы кофе и бекона были для Бри своего рода пыткой, к тому же спала она всего два часа. Горничная, посмотрев на все это, поспешила исчезнуть. Но Бри была невероятно горда собой: она не доставила Владимиру удовольствия видеть, как она жалуется и плачет.
Бри подпрыгнула от неожиданности, когда Владимир внезапно влетел в кухню, всем своим видом демонстрируя озлобление. Он принялся топать по кухне, затем открыл дверцу огромного холодильника.
Прикусив губу, она отвела глаза, продолжая усиленно начищать пол. Но он так сильно гремел чем-то, что Бри не удержалась и посмотрела на него краем глаза.
Владимир схватил буханку домашнего хлеба и отломил кусок. Бросив ломоть на тарелку, он начал нарезать его большим ножом, словно беспощадный палач топором. Потом положил на хлеб сыр, кусочки курицы, горчицу и помидоры. Потом поставил на поднос бутылку воды, подошел к Бри и сердито буркнул:
