Я, смеясь, наблюдал за этим романом: за ужимками Аллы, ее приемами, с помощью которых женщина привязывает к себе мужчину, за его непониманием сначала и откровенным рабством в конце. Хотите сказать, что я ревновал? Нет. Я изучал, ведь это действительно было весело. Гончаров еще так смешно тушевался передо мной. Ведь Алла была моей девушкой, а я подыгрывал обоим, изображая разбитое сердце бедного Пьеро, но в душе хохотал.
И она его на себе женила, господа! Пятнадцать лет разницы между женихом и невестой, когда мужчине сорок, еще не кажутся такими удручающими. Мужчины стареют рано, если они жрут все подряд, пьют и не бегают трусцой по утрам, а особенно если они не поднимают в жизни ничего тяжелее ручки и, вместо того чтобы один квартал пройти пешком, садятся в собственный автомобиль. Ну, еще и эта гнилая голубая кровь, эта наследственность, которая губит здоровье потомственных интеллигентов, из которых никто не знает, что такое свежий деревенский воздух, здоровая зелень прямо с грядки и парное молоко. Город — это вампир, вся жизнь уходит в заковавший его камень, а дыхание превращается в парок выхлопных газов. Представьте, что стало сейчас с этим ее профессором, и попробуйте обвинить молодую еще женщину в прелюбодеянии. Это не прелюбодеяние, а ошибка природы и, конечно, самой Аллы.
Но это все было потом, через десять лет, а тогда счастливая невеста и стремительно лысеющий жених шли в загс, окруженные цветами, толпой знакомых и перспективой безоблачного счастья, как деревья дымкой в начале мая. Конечно, эта юная листва облетела быстро, наступило и лето, и осень, и забытый Паша Клишин снова понадобился даме, бросившей его когда-то ради Брака.
За эти десять лет я прибавил и в весе, и в цене: машинка у меня «тойота», квартира стала своей, дачку я сам для себя отделал так, что предпочитал жить в поселке и осенью, и ранней весной, не считая лета. Аллочка тоже не растерялась, когда муж медленно, но верно начал идти ко дну. Она стала усиленно карабкаться на тот гребень волны, который вынесла к берегам родины западная индустрия моды. Иными словами, понадобились и наши, отечественные кардены, чтобы было кого вписать в летопись знаменитых имен. По-русски вписать, разумеется. Конечно, Алла была просто умна, но никак не талантлива, ее модели не отличались полетом фантазии, только добротностью и прочностью. Этакая приземленная попытка почувствовать себя авиалайнером. Такая романтичная с виду женщина была начисто лишена пресловутого романтизма во всем остальном. Я видел ее коллекции и, честно скажу, решил для себя, что без них никто ничего бы не потерял.
