— Мой муж не имеет понятия о том, чем можно отравить человека.
— Ну, это вы так думаете.
— Цианистый калий для него — слово из крутых боевиков. О том, что такой препарат не вымысел, как все приключения его любимых героев, Никита вряд ли подозревает. Что такое кухонный нож, например, или топорик для рубки мяса в условиях собственного дома, он знает прекрасно. Если бы эти орудия были причиной смерти, я не стала бы так уверенно утверждать, что муж ни при чем.
— Хорошо, Любовь Николаевна. Все-таки мы должны побеседовать с вашим мужем.
— Ради бога. Можно я оставлю себе это? — Она кивнула на лежащую в прозрачной папке «Смерть…». — У вас ведь есть дискета?
— Конечно. Но вы же сказали, что не любите творчество Клишина?
— Это лучшая его вещь. Пожалуй, ему все-таки удалось оставить что-то значимое, оригинальное, не похожее на все остальное. Я плохой критик, но мне понравилось. Покажу в издательстве, может…
— Не надо, — вмешался Леонидов. — Там есть вещи, публикации которых для себя лично я бы не хотел.
— Где? Я не нашла.
— В начале книги.
— А вы не думаете, что текста рукописи нет у кого-нибудь еще?
— А где она может быть целиком?
— Не знаю. Ищите.
— Теперь придется. Дорого бы я дал, чтобы дочитать до конца роман. Ну что, Игорь, пойдем беседовать с Никитой Викторовичем?
Они поднялись и вышли из беседки. Между деревьями Леонидов заметил натянутый гамак, там кто-то лежал. Они с Михиным проходили мимо, Алексей взглянул в тень лениво шевелящих листвой деревьев и толкнул Игоря в бок:
— Помнишь, с утра я заикался насчет того, что начну ото всей этой ерунды верить в переселение душ?
— И что?
— Теперь верю. — Он кивнул в сторону гамака.
Услышав чужие голоса, оттуда резко выскочил
парень лет четырнадцати, стройный, синеглазый, светловолосый и загорелый. Вот его лицо как раз светилось, потому что кожа была золотистой, яркие глаза притягивали взгляд так, что хотелось вставить это чудо в рамку и носить с собой, чтобы время от времени любоваться им. Леонидов спросил:
— Павел?
— Ну. — Парень захлопнул книгу и хотел пройти.
— Слушай, Паша, а ты стихи пишешь?
— А это никого не касается. — Он резко дернул плечом и быстрым шагом прошел впереди их. Леонидов усмехнулся:
— Понял теперь, кто послал тебе эти страницы?
— Да ну?
— Вот так. Только чем Клишин зацепил сынка? Про его любовь с матерью красиво написано не для Любови Николаевны. Для сына написано, точно.
— Думаешь, они общались?
— Конечно. Я теперь многое в этой истории начинаю понимать. Сейчас поговорим с Никитой Викторовичем, тогда все станет совсем ясно.
