Чувство вины | страница 64
Курица долго стучался в дверь, пока ему открыли. Дог и блондинка над чем-то смеялись.
– А почему ты притащил матрас обратно?
– Нужно вызывать специальную службу.
– Что-то новенькое, – удивился дог. – Ты, наверное, попал не на того дворника. Обычно даешь полтинник, и они все сами вывозят, еще спасибо говорят. Наши друзья латино-пипл.
Дог шутливо указал на свинью в сомбреро. Блондинка ухмыльнулась.
– Ну, я пошел. Тебе надо будет подъехать в ресторан после обеда. Посмотришь интерьер, прикинешь, где картины развесить.
Курица кивнул.
Главное, все шито-крыто. Она ему в нос ничего не тычет. Дог грань не переходит. Он сам виноват, что напоролся на фотографию.
– Спасибо! – Курица вдруг набросился на дога, сжал его плечи, стал трясти. – Спасибо!
– Да не за что, – рассмеялся дог иронично. И с опаской. И стал Курицу от себя отцеплять. – Приятно помочь талантливому человеку.
«Это он сейчас о чем? Намекает, что помог мне бабу оплодотворить? Нет, откуда ему знать. Разве что она сказала…»
Курица обхватил дога и прижался. Захлебнулся запахом, вздрогнул от его хуя, ткнувшегося сквозь шорты.
Блондинка стояла, опершись на балконные ограждения. Ее розовый пробор заставил Курицу пошатнуться. Захотелось прижаться, спрятаться в этой гриве, вдохнуть ее запах. Как будто сунул нос в банку с травяным чаем, а там целое русское поле закупорено.
Курица обнял блондинку. Ее тело напряглось. Блондинка боялась высоты, и теперь он прижимал ее к ограждениям, прижимал вплотную к высоте. К ветру, несущему ароматы цветов и моря. К городу, полному безразличных к ней людей, которые даже не обернутся, если она сейчас полетит вверх тормашками с балкона. А если и соберется вокруг ее трупа несколько зевак, то разве что сфоткать, контент для блога, сотни перепостов, тысячи комментов.
– Пусти.
Он поцеловал ее шею. Она так любит эти поцелуи, когда кудряшки на затылке трепещут под его дыханием.
– Пусти! – она уперлась в поручень.
Взять, да и перевалить ее через край. Вниз, туда, где зонты, шевелюры пальм, бритые головы негров, точно пушечные ядра, смуглые тела местных и белесые отпускных. Всю свою мерзость вместе с ней сбросить. Воспоминания, желание смолчать, стерпеть, отомстить. И самому следом.
Блондинка вырвалась.
Справлюсь. Виду не подам. Что не убивает, делает сильнее, а что убивает, делает непобедимым. Мы так долго ждали. У нас будет ребенок. Наш ребенок.
– Я могу умереть при родах.
– Ты не умрешь.
– Так хочется бессмертия…