Я свернул голову так, чтобы видеть рукав свитера. На рукаве снежинка вышита. И вправду, шесть концов. Снежная звезда Давида. А я и не замечал. Ай да Серега, кровинушка материнская, не проведешь.
Братан повеселел. Даже спросил, не окунался ли я уже. Он, видите ли, вчера окунулся в ближайшем водоеме…
Возвращался домой на последней маршрутке. От остановки шел мимо озера. Почему бы в самом деле не окунуться? Так и помру неокунувшимся.
Мать уже спала. Разделся, только угги и пуховик оставил. И топор взял – наверняка прорубь прихватило.
Подбежал к проруби, скинул пуховик, угги и прыгаю, пытаюсь окунуться. Мороз такой, что даже небо опустело – звезд не видно, попрятались все. Подтаявшая днем тропка застыла отпечатками сапог. Трафаретные ледяные следы больно бьют по ступням. От ног отходит широкий черный крест отороченной снегом проруби. Фонарь светит в затылок, и, обладай я незаурядной фантазией, предположил бы, что крест – это тень, которую я отбрасываю.
Ну я и давай рубить. Лед оказался крепкий. Звон, осколки, густо-белые трещины по свинцовой глади пошли.
– Тебе жалко, что ли? – заискивающе улыбался я то ли льду, то ли воде подо льдом, то ли богу. – Петрович окунулся, все окунулись, даже Серега окунулся, а мне что, нельзя? Я ничего не испорчу, я из любопытства!
Ноги окоченели, со спины будто кожу содрали. Если увидит кто, не догадается, какого полу перед ним православный, так все съежилось. Как человек, оказавшийся в нелепом положении, я огляделся, желая показать возможным наблюдателям, что мне и самому смешно. Окна домов, выходящие на озеро, были темны, но ведь мой стук мог разбудить кого-нибудь, и сейчас один из моих соседей вполне может смотреть в окно и потешаться. «Видать, грехи не пускают. Все добрые люди вчера окунулись, а Израиль, вон, только сейчас опомнился! Все, поздно, вчера будьте любезны, а сегодня шиш с маслом!»
Тут окошко еврейского особнячка, бац, и зажглось. Торшерчик у них там такой уютненький. А вот и силуэт. Мужской. Значит, один из этих евреев смотрит, как я голый с топором скачу вокруг прорубленного во льду, замерзшего креста. Наверняка злорадствует. Сами-то наверняка не купались в святую ночь. А вот если бы прорубь в форме звезды Давида была, тогда бы искупались? Полезли бы эти чернявые носатые очкарики… да, носатые, носатые, носатые!!! Я не виноват, что Буратино нос отрезали! Я не просил! И что брат у меня носатый очкарик я тоже не виноват! И я носатый! И фамилия моя Израиль, а не Подковкин! Не знаю, кого больше люблю, маму или папу! Я не виноват, что евреи распяли Христа и устроили революцию в России! Не виноват, что евреи отняли у дедушки Петровича мельницу, убили тысячи русских! А может, даже миллиарды! Не виноват, что после перестройки евреи все украли! Не виноват, что еврейские танки что-то постоянно обстреливают, еврейские мудрецы жрут детей, еврейские соседи отравляют лес ядерными отходами! Что я теперь про нос не смогу думать, не испытывая вины!
