Саркисян помолчал и сделал еще одну попытку:
— Может, будем считать, что никакого заявления ты мне не писал?
Ворохтин повернулся к Саркисяну и посветил ему в лицо:
— Я никогда не отказываюсь от своих слов, запомни это!
— Почему тогда приплыл сюда?
— Потому что, кроме меня, здесь никто не способен оказать квалифицированную медицинскую помощь.
— Ах, да! — усмехнулся Саркисян. — Конечно. Клятва Гиппократа. Понимаю… — Он повернулся к своей свите, терпеливо ожидающей его, и коротко сказал: — На базу!
Группа пошла к воде. Еще некоторое время по прибрежному песку прыгало световое пятно, затем раздался звук мотора. Он постепенно слабел, пока не утих совсем. И воцарилась тишина.
— Тебе захотелось приключений? — спросил Ворохтин. Он медленно шел напролом через заросли, направляя луч света то вправо, то влево.
— Просто мне стало жалко эту женщину, — едва слышно отозвалась Кира из-за его спины.
Она тоже светила фонариком, но не столько себе под ноги, сколько по сторонам. Глаза ее были широко раскрыты и полны напряженного ожидания. Скорее всего она пожалела о том, что осталась на острове. Когда она стояла в кругу нескольких мужчин, разговаривающих громко и весело, ей не было страшно. Но сейчас ее душа леденела от ужаса.
Ворохтин так резко остановился, что Кира едва не наступила ему на пятки.
— Лена-а-а!! — неожиданно крикнул Ворохтин.
Кире показалось, что у нее в груди сердце остановилось.
— Ой, лучше не кричите! — прошептала она.
— Почему?
Тут она прижала палец к губам:
— Тихо!
Ворохтин замолчал. Они замерли и прислушались. Какая-то птица, громко хлопая крыльями, взмыла в черное небо. Ветка клена, освещенная тонким лучом, покачивалась еще неправдоподобно долго.
— Мне показалось… плачет кто-то, — произнесла Кира.
— Плачет?
Они снова замолчали, вслушиваясь в тишину. Ворохтин вынул из кармана радиостанцию и нажал вызов.
— Не дыши! — сказал он.
Минуту они стояли неподвижно, даже фонарики зачем-то погасили, словно свет мог каким-то образом препятствовать звукам, но не услышали ничего, кроме биения своих сердец.
— Почему она не отзывается? Как вы думаете? — спросила Кира. Волей-неволей она приблизилась к Ворохтину настолько, что коснулась его плечом. Только теперь она заметила, что он выше ее почти на голову, а Ворохтин мимоходом подумал о том, какая журналистка, однако, мелкая.
На вопрос он не ответил, потому как ответа не знал. Предполагать, конечно, можно было всякое, но в такой мрачной обстановке эти предположения лучше было не произносить вслух.
