И искусствоведческие весталки с Крымского Вала пошли в наступление сразу на всех фронтах. Общеизвестно: в советские времена подвергался преследованиям авангард. Вещи этого направления обретались в запасниках. Значит, необходимо теперь авангард по максимуму экспонировать. Это во-первых. Во-вторых, советских художников власть заставляла делать соцреализм. Теперь надо его максимально укоротить, то есть спрятать в те же запасники, подальше от публики. А если чего уж нельзя совсем удалить, – всё же мы почти семь десятков лет жили в стране под названием СССР, и тут работали тысячи художников, и фонды советского искусства огромны, они составляют львиную долю наследия искусства России прошлого века, – это следует показывать так, как стали делать на Западе, когда красный медведь уже никого не пугал. Как отдельные образчики тоталитарной экзотики, во всей её нелепой патетике и безвкусии, порой пугающем, чаще убогом. То есть именно как постмодернистские артефакты. А чтобы получше приглушить дух совка, надо как можно шире подать искусство нонконформистов эпохи Хрущёва–Брежнева. В-третьих, понятно, экспозицию желательно напитать токами актуальности на манер течений, демонстрируемых сегодня центрами современного искусства, винзаводами и самыми продвинутыми галереями.
И что из всего этого получилось? В анфиладе десятка просторных залов, которыми нас встречает экспозиция ХХ века, авангард показан совсем не так впечатляюще, как было возможно. Специалисты найдут здесь много громких, знаменитых имён и вещей. Но публика рядом с ними скорее скучает. Отвлечённость и монотонность представленного утомительны. С навязчивой щедростью показана лишь одна линия великого эксперимента: «Бубновый валет» – кубофутуризм – супрематизм – конструктивизм. Да и то последний большей частью не в подлинных раритетах, а выставочными макетами. Чтобы человек мог почувствовать кипение русской художественной жизни предреволюционного времени, надо было как минимум показать многовекторность авангардного поиска. Однако Кандинский, Филонов, Шагал представлены скупо (хотя коллекция позволяла пошире), да и отдельные их выдающиеся работы почти утоплены в сумбурной развеске. А на самом деле весь путь от Кандинского и Ларионова до Малевича и Татлина предстанет в своей героической и захватывающей яркости только тогда, когда в параллель ему будет явлена по-своему мощная линия традиционной русской живописи той же эпохи. «Союз русских художников», Нестеров, Кустодиев etc… Показать их в этих залах не даёт беспринципная рознь искусствоведов Лаврушинского и Крымского, ревниво делящих между собой «подведомственный» материал концов и начал ХIХ–ХХ столетий.
