– Мир и покой вашему дому, – густым басом проговорил Дубун.
– Милости просим, дорогие гости, – засуетился юркий Валомир, уступая дорогу.
Вошли в горницу, расселись по скамейкам возле стола. Дубун, кашлянув для солидности, стал неторопливо выспрашивать:
– Как поживают хозяин с хозяйкой?
– Слава богам, живем хорошо, чего и вам желаем.
– Здоровы ли дети?
– Болезни обходят наш дом стороной. Пусть всесильный Перун бережет и ваше семейство.
– Слышал я, – продолжал неторопливо Дубун, – что разбогатели вы в последнее время скотом и кое-что намечаете на продажу.
– Есть такое. Бог скота и богатства Велес милостив к нашему стаду, прибывает оно год от года, чему мы очень рады.
– И будто завелась в этом стаде телочка необыкновенной красоты. Нельзя ли нам сторговаться с тобой, боярин Валомир? Не продашь ли ее? У нас богатый купец объявился, мошна у него полна монет, любую цену готов дать!
– А что ж, может, и сторгуемся! – хлопнув кулаком по колену, произнес Валомир. – Торговаться много не будем, но цену запросим большую. Это я сразу хочу предупредить, чтобы монет побольше готовили. А хорош ли собой купец?
– Вот он перед тобой! – и Дубун указал на Вадима, который стоял рядом с родителями.
– Пригож, пригож купец, – разгладив усы, удовлетворенно проговорил боярин. – Такому купцу можно вполне доверять!
– Но и нам бы хотелось взглянуть на ваш товар…
– Как же без этого? Покажем и свой товар!
И, обратясь к жене, приказал:
– Ну-ка пригласи сюда Любонегу!
Любонега вышла в праздничном наряде: красивое с замысловатой вышивкой платье, перехваченное вязаным поясом с золотой узорчатой пряжкой, на голове – узкий венчик из серебра тонкой работы. Глаза были полузакрыты, на щеках играл румянец. Любонега была очень красива, и все невольно любовались ею, а Вадим не мог оторвать от нее взгляда.
– Вот, дочь, пришли родители Вадима свататься к тебе. Согласна ли ты выйти замуж за него? – спросил Валомир.
– Как прикажешь, батюшка, – не поднимая глаз, еле слышно ответила Любонега.
– Так и должна отвечать послушная, хорошо воспитанная дочь, – тотчас заговорил боярин. – Но мы все обговорили в семье и решили, что лучшего жениха, чем Вадим, быть не может.
Он взял в руки каравай хлеба, принесенный родителями Вадима, и разломил его напополам. Это означало, что сватовство принято; если бы он вернул каравай, то это означало отказ.
Вскоре на столе появилась закуска и вино, начался «пропой» невесты и жениха. Попировав немного, родители отправились в княжеский дворец, чтобы продолжить обрядовое гулянье.
