Когда телефон зазвонил опять, Ивана уже не торопилась: аккуратно положила карандаш и отставила стул. Подождут, кем бы они ни были.
Телефонная трубка была теплая, словно Ивана положила ее на рычаг буквально миг назад.
– Слушаю вас, – сказала она сухо, – и если вы не прекратите хулиганить… нет-нет, это я не вам. Это кое-кто тут… не знаю, кто. Звонят, а потом молчат в трубку. Погодите, что значит «это арест»? Вы что вообще себе…
– Вот так всегда. Да не «арест»… Орест, – терпеливо сказали на другом конце провода. – Меня так зовут. Орест. Через «о», не через «а». Вы у нас сегодня были. Ну, в участке. По поводу пропавшей жилички.
– А! – Ивана сначала облеченно вздохнула, потом до нее дошло. – Что? У вас есть какие-то… новости?
– Можно сказать и так, – неохотно ответил человек по имени Орест.
– Плохие?
– Ну… не очень хорошие, скажем так. Если вы завтра с утра… Вы вообще ходите на службу, нет?
– Нет, – железным голосом сказала Ивана, – я надомница.
– Ну-ну, – неопределенно сказал Орест, – в общем, у нас рабочий день в девять ноль-ноль начинается.
– У вас, похоже, рабочий день круглые сутки, – кисло говорит Ивана, – приятно, что еще остались серьезные и ответственные люди. Сейчас мало кто отдается работе с такой страстью.
Если бы Анастасия нашлась, живая и здоровая, молодой человек из полиции по имени Орест не стал бы ей звонить – в котором? – да, в десятом уже часу вечера. Приличные люди в это время уже готовятся ко сну.
Она вздохнула и стала готовиться ко сну. Но заснуть так и не смогла, лежала, думая о своем одиночестве и прислушиваясь к тихому скрипу паркета… Не выдержала, встала, зажгла свет – нет, пусто. А вскоре на соседней улице зазвенел трамвай…
* * *
Орест сегодня с Иваной держался не снисходительно, а холодно и сурово, показывая тем самым, что человеческого меж ними быть не может, а только деловое, а деловое это еще по-разному может сложиться. И Ивана ощущает потребность оправдаться, хотя вроде бы ничего такого не сделала.
– Звонил вчера кто-то, – говорит она осторожно. – Как раз перед вами. Звонил и молчал в трубку. Нельзя установить – откуда?
– Я проверю.
Вид у Ореста был усталый, даже галстук сбился набок. Будь у них другие отношения, Ивана бы поправила ему галстук, но сейчас она сидит, вцепившись в сумочку, и молчит.
– А вот вы мне скажите, гражданка, в каких вы отношениях были в вашей жиличкой?
– Это… – у Иваны на миг перехватывает дыхание. – В каком смысле?
– В прямом. В самом прямом. Не ссорились?
