— Да-а, — оказал он. — А как утюкают?
— Ничего, — сказал Неах, — не утюкают.
Ребята помолчали.
— Да ведь тут-то — совсем гроб! — со слезами в голосе проговорил вдруг Неах. — Батя-то ошалел. Не в уме он, ну. Меня лупит. Матку лупит. Убьет он ее когда, знаешь. Сегодня-то утром — слыхал?
— Слыхал.
Это его мать, Гутэ, так визжала с утра.
— Дома пусто. Жрать нечего, — продолжал шептать Неах. — Батя работник худой. Какой он работник? Чахотка у него. Только и знает: «Дармоед! Дармоед! Выгоню!» А что я могу? Ну это все! Уйду!
Ирмэ молчал, думал.
— Может, и мне ходу дать? — проговорил он наконец. — Как думаешь, Неах?
Неах обрадовался сильно.
— Ух, и ладно бы! Там, понимаешь, слоны, бегемоты, дикие люди. Стрелять будем! Ну!
Ирмэ не знал, что такое слоны, бегемоты. Дикие люди — это он знал. Голые. Черные. И один глаз во лбу. Это-то он знал.
— Да ведь я стрелять-то не очень, — сказал он.
— Ничего! — сказал Неах. — Научишься! Ты, Ирмэ, здоровый! Ты — научишься!
— А ружье-то где возьмешь?
— Стянем!
— У кого это стянем?
— Видно будет, — сказал Неах. — До весны-то еще долго.
— И верно, — сказал Ирмэ. — Дело-то не к спеху.
— О-о! Сто-он! — кричали им с берега.
На берегу стояло несколько ребят — четыре мальчика, одна девочка. Старший круглощекий, длинноносый, с велосипедом, — совсем новая машина, спицы на колесах и руль сверкают так, что глава слепит. Одет в гимназическую форму. На пряжке лакированного пояса две буквы: «П.Г.». Ирмэ его знал: Моня Рашалл, сын Файвела Рашалла, льноторговца. Моня учился в соседнем городе, в Полянске, и в Ряды, к отцу, приезжал только на каникулы. Другого мальчика, поменьше, и девочку Ирмэ тоже знал: Шая и Мина Казаковы. Отец их — Хаим Казаков — поставлял лес на железную дорогу, которая строилась недалеко от Рядов. А вот остальные — два гимназиста, оба на одно лицо, братья, что ли? — этих Ирмэ не знал. Должно, из города, к Моне в гости.
— О-о! — кричал Моня петушиным баском. — Причаливай, босяки!
Ирмэ и бровью не повел.
— Погодят, — лениво сказал он. — Не горит.
— Причаливай, говорят! — кричал Моня.
— Ты бы, индюк, потише, — сказал Ирмэ. — А то еще, не дай бог, надорвешься.
— Вот ты как! — крикнул Моня. Он что-то сказал своим — и девочка, Мина Казакова, повернулась и пошла по дороге в местечко, а мальчики, все четверо, стали поспешно раздеваться.
Ирмэ увидал это и выдернул шест из воды.
— Никак, в драку лезут, — сказал он. — Ну-ну.
Он понатужился, крякнул и — трах — шест пополам. Одну половину он взял себе, другую, потоньше, дал Неаху.
