— Чего это он там делает? — удивлённо воскликнул Коля.
— Кто?
— Да вон же, он, — он ткнул пальцем в сторону тускло подсвеченной витрины магазина церковной утвари.
Напротив витрины стоял странный оборванец.
— А чего не так?
Коля взял автомат.
— Да ты приглядись, как следует, — сказал он.
Я пригляделся. Оборванец склонил голову, перекрестил витрину, глянул вверх, переместился к соседней и перекрестил её.
— Странный, да?
— Хм-м, — невольно вырвалось у меня.
— Проверим?
— Так это… бомж…
— И что, они тоже стёкла кокают и на разинутую варежку гоп-стопят будь здоров.
— Ну, идём, — взяв автомат, согласился я.
Мы выбрались наружу. В тучах зловеще громыхнуло, и мне в лицо брызнула горсть холодной мороси.
— Сержант Шаповалов, — представился Коля. — Ваши документы.
Оборванец продолжал крестить витрину.
— Документы! — повторил я.
— А? Что? — наконец отозвался оборванец.
— Документы есть?
— Не понимаю.
Мы изумлённо переглянулись.
— Паспорт там или ещё что-нибудь, — повысив голос, разъяснил Коля.
Оборванец дёрнул худыми плечами и виновато покосился на нас.
— Люди добрые, не сердитесь, не понимаю, о чём вы.
Мы снова переглянулись.
— Откуда такой взялся? — терпеливо спросил я.
Оборванец тряхнул мокрой вьющейся шевелюрой.
— Из Гамалы.
— Где это?
— Там, — он кивнул направо.
— Ну, а прописка, регистрация?
— Добрый человек, не понимаю, что ты от меня хочешь.
Коля перестал церемониться:
— Хорош придуриваться. Документы давай!
Над нами полыхнула молния, и грянул раскатистый гром. Оборванец опустил руки и посмотрел на нас с искренней любовью.
— Не знаю, что это такое.
— Где живёшь?
— Да, в общем, нигде. Я странствую.
Коля вынес вердикт:
— Ясно, бомж.
— Родные есть? — снова заговорил я.
— Я остался один.
— Здесь что делаешь?
— Прощение вымаливаю, — прошептал оборванец.
— Чего-чего? — спросили мы с Колей в унисон.
— Прощение вымаливаю. Раньше деньги меняли, овцами, волами и голубями торговали. Теперь этим… — он показал на иконы за стеклом. — Бича на них нет.
— Фамилия? — тускло спросил Коля.
— Добрый человек, не понимаю тебя.
Я приблизился к Коле и прошептал ему на ухо:
— Так он больной. Сбежал, наверное.
— Хрен его знает.
— В психушку бы, а?
Коля глянул на часы.
— Уже пол второго, не поедут. Самим везти далеко. Давай сейчас к нам, Петрович звякнет, утром сами заберут.
— Может, ну его.
— А если кому-нибудь глотку перережет?
— Ладно, давай, — сдался я.
Коля взял оборванца под локоть.
Я устало застонал:
— Ну не меня же! Конечно, тебя.
— Иешуа, — поспешил оборванец.
