Корчмарь окинул кметя неприветливым оценивающим взглядом и почти равнодушно спросил:
— Есть? Пить? Ночевать?
— Есть. Пить. Ночевать, — подтвердил Стемид и добавил, упреждая новый вопрос. — Две-три ночи.
Медлить он и впрямь не собирался — скоро в Полоцк должен заявиться Волчар.
— Что витязь будет есть?
— Не признал меня, Чамота? — негромко спросил Стемид.
— Стемид?! — корчмарь отшатнулся, словно его ударили. — Ты… отколь взялся? Живой?!
— Живой, живой, — усмехнулся кметь. — Спаси тебя боги за то, что я живой. Кабы не ты, меня Владимиричи тогда нашли бы…
— Да ладно, — махнул рукой Чамота. — Мне большой выгоды то, вестимо, не принесло, да только… не дело это — всю дружину под нож… Не по-русски это.
— Верно говоришь, хоть и не кметь, — одобрительно обронил Стемид. — Ладно, корми меня. К этим вот орехам пиво хорошо пойдёт. Ещё колбасок копчёных подкинь, да грибов жареных.
— Рыба свежая есть, — задумчиво обронил корчмарь, всё более скучнея лицом — чувствовал, что с появлением Стемида его ждут нешуточные хлопоты.
— Жарь, — Стемид подхватил чашу с пивом и орехи, отыскал взглядом свободное место за столами и сел. В уши невольно ударили разговоры сидевших в корчме. Народу хоть и мало было, а болтали не умолкая.
— Рассказывали…
— Она идёт, как пава… загляденье просто…
— Давно это, говорят, было, почти и забыли уж…
— Захожу, а там такие ножи!..
— Во Владимирово разоренье…
— Три кувшина пива… м-м-м…
— Мёды варёные, черничные да малиновые на свадьбу бережёт…
Обычная болтовня, ничего особенного и любопытного.
Стемид глотнул ядрёного и пахучего тёмного пива, прикрыл глаза и задумался было, но тут служанка принесла заказанное варягом, и он очнулся — острый запах копчёного мяса и жареной рыбы дразнил и отрывал от мыслей.
2. Стемид
В корчме было ещё тихо, но по городу волной катилась звонкая и заливистая утренняя перекличка петухов. На заднем дворе лениво застучала тупица, в конюшне фыркали и переступали кони, в углу шуршали мыши, в отворённое окно тянуло запахом олонесного прелого сена, и тонкая струйка печного дыма уже тянулась над землёй, — жена Чамоты растапливала печь. Я бесплодно попытался вспомнить, как её зовут, и не смог. Годы минули, чего уж там…
Пора было и вставать. Да и за дела браться.
Я потянулся, рывком вскочил на ноги и распахнул приотворённое на ночь окно. Солнце ещё только обозначило над окоёмом тонкой алой полоской, но небо на восходе медленно светлело, наливаясь голубизной и хрустальной прозрачностью, хотя на закате оно было ещё тёмно-синим с густой россыпью золотых и серебряных звёзд.
