Проданная Польша: истоки сентябрьской катастрофы | страница 7
ВСЕ сеймики юга княжества принимают решение отойти к Польше!
Самые отчаянные головы среди поляков на этом не останавливаются. Наиболее ярые сторонники инкорпорации предлагают привести Литву к унии оружием, присоединить к Польше Ливонию, отменить литвинские сеймы и уряды, дать Литве вместо герба «Погоня» польского одноглавого орла, а саму ее назвать просто, без изысков — «Новой Польшей».
Правда, на войну с магнатами Великого княжества, продолжающими отстаивать независимость своей страны, Жигимонт Август не решился, но 12 марта выдал универсал о переходе к Польше Волыни и Подолии. Игра была сыграна — без украинских воеводств (без их продовольственных, оружейных и людских ресурсов) война одного Великого княжества с Москвой превращалась в заведомое избиение младенцев, посему литовская делегация, сжав зубы, направилась в Люблин, в свою Каноссу.
27 июня 1569 г. была заключена уния. Ян Ходкевич, выступавший от имени литвинской делегации, горько сказал, обращаясь к своему князю: «Мы уступаем, но мы уступаем не какому-нибудь декрету а воле вашей королевской милости как исполнителя законов и общего государя, которому мы все присягали».
Условия унии означали — одно правительство, один сенат, один сейм, одна печать, одни деньги. Литвины отстояли только титул Великого князя Литовского (уже без «Русского», ибо «Россия», то есть украинские воеводства, отошла Польше) и отдельные от Польши государственные уряды, свое войско и суд.
1 мая акт Люблинской унии был обнародован. Этот день стал днем рождения нового государства — Речи Посполитой — федеративного союза Королевства Польского и Великого княжества Литовского. Грозным предупреждением прозвучали слова первого правителя Речи Посполитой Жигимонта Августа при закрытии сейма: «Старайтесь о том, чтобы в государствах не слышалось, как раньше, плача и стонов, ибо когда в них не будет справедливости, они не только долго не продержатся, но Бог отвергнет их».
Жигимонт Август понимал несправедливость унии и начал уже думать, как загладить свою вину перед Литвой — хотел присоединить к ней Мазовию. Но сил у него уже не было. 7 июля 1572 г. смерть забрала последнего польского наследственного монарха. И уже очень скоро, всего через двести лет, Бог, как и предрекал последний Ягеллон, отвернулся от Польши…
Закат Первой Речи Посполитой отнюдь не был связан с действиями внешних сил, как об этом любят поговорить польские историки — в крахе Польской державы как раз-таки преуспели силы внутренние.
