Торопиться некуда, Хюмашах четыре года назад была совсем юной, думать о замужестве рано, но время шло и угроза стать чьей-то женой по велению падишаха нависла над Хюмашах по-настоящему. Видно, потому она решила приехать к бабушке и попросить ее о помощи.
Аласкар служил уже самой Роксолане, и весьма успешно, это он смог раздобыть сведения о месте нахождения лже-Мустафы и заманить того в ловушку, подстроенную Рустемом-пашой. Но отец Хюмашах не подозревал, что такой ловкости сверх шпиона обязан не только заданию султанши, но стремлению Аласкара угодить тому, кого тот страстно желал видеть своим тестем.
Еще в Сакарье Роксолана дала Аласкару большой перстень, который открывал шпиону двери в ее кабинет. Правда, пользоваться перстнем не приходилось, ловкий молодой человек умудрялся проникать в любые покои, минуя всех охранников. Это нравилось и не нравилось Роксолане одновременно. Ловкость Аласкара, конечно, хороша, но одновременно она означала беспомощность охранников султанши.
И предстоящий приезд Хюмашах Роксолану тоже радовал и огорчал: она соскучилась по любимой внучке, но понимала, о чем та будет просить, и знала, что ничем не сможет помочь. Султан больше не слушал свою Хуррем, вернее, всячески избегал ее общества. У него была другая советчица в сердечных делах, а возможное замужество относилось именно к таким.
Роксолана послушно выполняла все предписания Заки-эфенди, который лечил ее от внутреннего недуга: пила невкусную воду, принимала ванны, много гуляла, стараясь не думать о делах и о том, что творится в Топкапы. Последнее удавалось с большим трудом, но пребывание на водах все равно пошло на пользу, на лице султанши появились признаки легкого румянца, она уже не держалась за желудок и не принимала опиумную настойку от невыносимых болей.
Рядом с ней помимо верной Чичек постоянно находилась Камиля, знавшая немыслимое количество стихов, особенно персидских и арабских авторов. Во время прогулок она часами читала божественные строчки, иногда Роксолана даже устраивала своеобразную перекличку, тогда они либо читали стихи по очереди, либо одна начинала, а вторая продолжала четверостишие.
Покой, прогулки, вода и другое лечение сделали свое дело – султанша выглядела ожившей, хотя была худа и бледна. Но главное – она не принимала наркотики для обезболивания.
Аббас-ага сообщал из дворца новости обтекаемо, мол, все хорошо, все в порядке, стараясь не упоминать ни султана, ни его новую наложницу. Роксолана даже смеялась:
