Я прошел через слои «детской», где струятся светлые потоки энергии, поддерживающей моральный баланс, — своего рода полиция нравов. Когда человек впадает в заблуждение и считает, что мир — это зло, эти потоки устремляются вверх, подобно белым кровяным тельцам, спешащим в инфицированные участки организма.
Ниже «детской» начиналось безбрежное море неподвижности. Теперь оно уже не было морем мрака и пустоты — я опускался в его глубины, наслаждаясь теплом и мерцающим светом. В нем не было препятствий, и никакая слепая злобная сила не выталкивала меня обратно.
А потом я начал постигать нечто, почти невыразимое в словах. Я понял, что дальше продвигаться нет смысла. На этой глубине находилась жизнь в чистом виде, но в то же время здесь обитала и смерть, смерть тела и разума. То, что мы называем «земной жизнью», является комбинацией чистых жизненных сил и плоти, это связка между одушевленным и неодушевленным. Я умышленно говорю «неодушевленное», потому что слово «материя» было бы неточным. Если материя существует, значит она — живая, поэтому ключевым словом должно быть «экзистенция» — существование. Никто из живых существ не в состоянии понять этого слова, потому что все мы находимся в нем. Но «существовать» не означает пассивного бытия, существовать — значит «вырваться» из небытия. Это словно крик, подтверждающий наше присутствие в мире, существовать — означает бросать вызов небытию.
Ну вот, видите — опять проблемы языка. Приходится обходиться одним-двумя словами, когда их нужно по меньшей мере пятьдесят. Я бы не стал сравнивать свое объяснение с попыткой рассказать слепому о красках, потому что никто из людей не «ослеп» до конца — у каждого случаются озарения свободы. Однако у свободы столько красок, сколько их наберется в цветовом спектре[6].
Иными словами, погружаясь к «источнику» жизни, я пересек область экзистенции, ибо этот источник не существу-е т, то есть, он не возникает из небытия.
Вокруг меня была только свобода, прекрасное, невыразимое опьянение свободой. Я управляю своим разумом, я первый из людей, на самом деле ставший сверхчеловеком. Но рассматривать заманчивые перспективы не время: пора вспомнить о том, что нас привело в космос: судьба Земли и паразиты сознания. И я с неохотой поднялся на поверхность.
Я посмотрел на Райха как на незнакомца, он ответил мне тем же. Мы улыбнулись друг другу, словно два актера, только что окончившие репетицию сцены, в которой они изобразили врагов.
