– А где ваша каюта расположена? – неожиданно поинтересовалась я. Юлька ткнула меня локтем и выразила лицом беспокойство. Я отмахнулась. – Никак на этой самой палубе?
– Да, на шлюпочной. 416-я. А как ты догадалась?
– Я запомнила, что здесь самые дорогие каюты. Не считая, конечно, люкса. Вы ведь привыкли получать все самое лучшее, не так ли?
– Ну… Это в той или иной степени верное утверждение.
– Поэтому для любовных утех вы выбрали самую красивую работницу теплохода?
Образцова охнула и даже рискнула перегнуться через меня, чтобы проследить за реакцией Громова. Тот и бровью не повел.
– Ты ошибаешься на мой счет. Я вовсе не за этим сюда приехал.
– Что же вы, совсем женщинами не интересуетесь? – вконец обнаглела я.
– Это не так. Просто я всегда четко выстраиваю приоритеты и, к сожалению, даже при желании не могу отказаться от первостепенных задач, – он с горечью посмотрел в мое лицо. – Как бы мне этого ни хотелось!
– Первым делом – самолеты? Все ясно с вами.
– С тобой, Катя. Ясно с тобой.
– Со мной? – не поняла я. – Ах, ну да, на «ты», я опять забыла. Поправка: «С тобой все ясно», – мы немного пошептались с Юлькой о своем, о девичьем, пообсуждали прически и наряды здешних дам, но тут в мою беспокойную голову что-то стукнуло, и я смело обернулась к соседу. – А на каком месте в списке приоритетов стоял пункт опоздать на теплоход?
На миг в глазах Владлена отразилось что-то нехорошее, у меня аж мурашки забегали по ногам, но социальные нормы вновь возобладали (а может, мне просто показалось), и он, расстроенно покачав головой, ответил:
– Знаешь, недоверчивость – не лучшее качество. Я могу помочь тебе побороть его. Если захочешь.
Я аж рот открыла от этакой наглости, а этот самоуверенный тип всего-навсего отвернулся к экрану, как будто вовсе не хотел меня задеть, и именно поэтому его не интересует моя реакция. Как будто он говорил серьезно.
Я все ждала и ждала, когда же он поддастся желанию и глянет на меня, чтобы оценить результат, но Влада это как будто и впрямь не интересовало. В итоге, когда уже погасили свет и включили фильм, сдалась я сама и пихнула его плечом в плечо.
– Поясни!
Он придвинул свои губы к моего уху, чтобы было слышно (мне всегда кажется, что работники кинозалов мечтают оглушить пришедших, видимо, им врачи-лоры отстегивают какой-то процент), и зашептал:
– Ты можешь проверить меня сегодня же ночью. Приди ко мне в каюту, и я тебя и пальцем не трону.
Я громко и как-то нервно загоготала, человек десять посчитали своим долгом обернуться и пошикать, дескать, кино не слышно. Они, разумеется, были правы, но мне до того смешным показалось предложение Громова, что я не могла сдержаться. Но в следующую же секунду, когда стих мой смех, все мое естество захватил поистине ужасающий, липкий страх, потому что, не знаю, как, не знаю на каком ментально-астральном уровне, но я отчетливо осознала, увидела, стопроцентно поняла, что так и поступлю!
