– Именно. Поэтому мне теперь рядом с ним неуютно. Я не могу постигнуть, как он это сделал.
– Да с чего ты взяла, что он при делах? Может, он ни при чем.
– Ой, он очень при чем! По самую макушку! Я это чувствую. Ты же знаешь, я хорошо разбираюсь в людях. У меня особое чутье. Оно меня редко подводит. Вот посмотрю на этого… Ефима Алексеича. Сразу неприятно так, даже противно. Не могу глядеть на него долго. Ушлый он какой-то.
– Да, – поддержала меня подруга, – так говорила о смерти актрисы этой… Словно это праздник. Мол, выпьем, туристы, где же кружка…
– Вот именно! Он с апломбом держится. Как будто уверен: что бы ни случилось, он всегда выкрутится. А вот капитан другой, это сразу видно. Он попроще.
Тут Юлия Сергеевна как-то загадочно заулыбалась.
– Да-да, он лучше. И на тебя поглядывает. Многозначительно.
– Что? – прыснула я. – Да ну, брось.
Мы улеглись поудобнее, зажгли бра, так как света, идущего из иллюминатора, было недостаточно, и занялись чтением. Через десять минут Юлька приподнялась на локтях и обратилась ко мне:
– Знаешь что? Тебе не показалось! Он правда убил эту собаку!
У меня аж книжка выпала из руки. По гладкому покрывалу скатилась на пол. Но я не стала поднимать – не до того было.
– Поясни.
Образцова была напугана.
– Помнишь ту птицу? Она ведь рухнула тебе в ноги, когда он посмотрел на нее!
– Что?
– Ну да! Он сидел через три пустых стула, помнишь? Я еще отметила, что ты глазела на него, не отрываясь. И подумала, что ты влюбилась в этого господина.
– Ничего подобного! – заорала я и швырнула в эту заразу подушкой, забыв сразу о начале разговора. – Я на него по иной причине, как ты скажешь, глазела! Он ненавидел этих выступающих так люто, так неистово, что я все время гадала, что творится у него в голове. Он обозвал их клоунами.
– Так они и есть клоуны, что здесь особенного?
– Нет, ты должна была видеть его лицо в тот момент!
– Ладно, не об этом сейчас! – Юлия отмахнулась. – Эта птичка зависла прямо между вами. Он глянул – и она грохнулась ниц.
– «И белое падет к ногам…»
– Именно! Видишь совпадение? И чайка, и собака – рядом был один и тот же человек! Не ты же их убила?
– Нет, что ты! Я не очень добра бываю к живым существам, но не до такой же степени!
– Вот!
– Так что ты хочешь сказать? Что он убивает их взглядом? Или одной силой мысли? Вот страсть!
– Ты знаешь, я бы сама не поверила, если бы… Если… – Образцова запнулась и… заплакала.
Это было так внезапно, так незапланированно, что я сперва хлопала глазами, не предпринимая никаких действий, потом подлетела к ней с бутылочкой воды, напоила и успокоила. Затем заставила говорить. Зря! Так как, выслушав, поняла, что моя дражайшая и практически единственная подруга окончательно съехала с катушек. Из ее повествования выходило, будто балагур Максим может поднимать стаканы, абсолютно не касаясь их, а таинственный Руслан лечит любые раны наложением ладони.
