Кто-то гладит меня по голове, плотней запахивая теплый шарф.
— Тш… Не плачь… не плачь… все хорошо… — это мой бородатый сосед. Руки его нежные и теплые. Он так спокойно и ласково гладит меня по голове — так гладят совсем маленьких детей.
— Не плачь. Все будет хорошо.
— Мне страшно.
— А я возьму тебя за руку, вот так, и ты перестанешь бояться. Я буду держать тебя за руку все время, и страх уйдет.
— А если я отморожу ноги и не смогу идти?
— Если ты не сможешь идти, я донесу тебя на руках.
И я понимаю, что камасутра — нечто совершенно другое. На самом деле камасутра только одна… Я ведь я еще действительно не прожила ее смысл.
Смысл камасутры, высказанный в совершенно других словах, и это не секс, и не позы… «Я возьму тебя за руку, вот так, и ты перестанешь бояться. Я буду держать тебя за руку все время, и страх уйдет. А если ты не сможешь идти, я донесу тебя на руках».
Только такая камасутра стоит жизни. Единственная камасутра, ради которой действительно стоит мчаться на край земли.
Мы прибыли в Донецк без четверти двенадцать ночи. В конце концов подогнали старый советский локомотив, который и дотолкал суперсовременный «хюндай». Я так и не вышла за пределы вокзала. В моем телефоне не было пропущенных или входящих звонков.
Я проверила это тщательно, вступив на перрон. Звонков не было. Но в телефоне моем все-таки оказалась одна драгоценность — это номер телефона отогревшего меня в вагоне врача. Он не мог вернуться в Киев со мной — он должен был на неделю задержаться в Донецке.
Была почти полночь, но я не вышла за пределы вокзала. Я прошла к билетным кассам, и взяла билеты на ближайший обычный поезд, следующий до Киева.
Через час я сидела в вагоне старенького советского плацкарта и смотрела в окно поезда, за которым в вихре страсти плясали снежинки. Я больше не собиралась переписывать камасутру. Я возвращалась обратно с телефоном, на который в 00.21 пришла СМС-ка: «Не страшно, что не получилось. Встретимся через неделю в Москве».
Я возвращалась обратно. В Киев.
