Мы пытаемся сохранить наши отношения в тайне. Но, пожалуй, единственные в мире, кто свято верит в то, что наши отношения содержатся в глубокой тайне — это он и я. Все остальные поняли давным-давно, и над попытками сохранить приличия хихикают все мировые горничные — от пятизвездочной роскоши до самых захудалых гостиниц. Все смеются. Только мы не смеемся. Почему? Этого я не знаю и сама.
О каких приличиях может идти речь, если рай составляет всего лишь несколько рванных часов с полуночи до утра? По сравнению с тем, что происходит в эти несколько часов за закрытыми дверями отелей, меркнет вся знаменитая Камасутра. А может быть, когда-то я перепишу ее сама. Это будет исключительно пособие для тех, кто хочет пережить всю полноту самого обалденного секса за пять часов, в промежутке следования от Мадрида до Владивостока, ли из Нью-Йорка до Средней Азии, с заездм в какую-то забытую Богом точку, где можно находиться (согласованием всех графиков) исключительно с полуночи до пяти утра.
Решено: по дороге в Донецк на скорости (какая там обещана корейцами скорость?) я буду сочинять Камасутру. Мою собственную. Пожалуй, начну.
Поза номер один: ожидание сна. Я жду не тот сон, который мертвым грузом придавит к подушке, а тот, в котором поезд (или самолет, или автобус, или такси, или паром, или корабль — все, на чем я переездила ради своего секса) оторвется, наконец, от земли, и, закрыв глаза, я во всей реальности представлю на своем теле жесткие руки моего любовника… И от воскрешения всего этого в памяти температура моя подскочит до сорока.
Я прикрываю глаза — мир начинает уходить. Раздается предательский скрип — оторвавшись от перрона, поезд скоро начнет развивать скорость. И сколько бы километров в час он не набрал (путь даже перещеголяет самолет), эта скорость все равно для меня слишком мала.
Кстати, я ведь забыла спросить, какие дела у него в Донецке, почему туда срочно понадобилось лететь из Нью-Йорка? Впрочем, в Донецке он задержится не надолго. После Донецка его ждут Санкт-Петербург и Москва.
Поезд набирает скорость. Звук совсем не похож на стандартное «клацанье» поездов. Звук вибрирует, нарастая в какую-то не слышанную прежде симфонию, хотя личная моя Камасутра включает целый миллион поездов. Он словно прорезывает воздух, вдруг ставший чересчур плотным. И от этого немного звенит в ушах. Мне не привыкать к скорости. В настоящей Камасутре нет фактора времени. В моей — есть.
Поза номер два: резкое отключение мобильника и отбрасывание вещей. Лучший звук — тишина. Лучшая одежда — кожа. Десять минут без мобильника — по сравнению с этой роскошью меркнут все сокровища индийский раджей. Помнится, в какой-то стране мира на могиле умершего мужчины поставили памятник в виде мобильного телефона. Спорю на что угодно: так же похоронят и моего любовника. Мобильник является продолжением его пальцев. Иногда мне кажется, что он и родился с ним.
