— Почему? — не останавливая трапезы, осведомился хозяин.
— Я повредил ему ружье и уже собирался добить, но у него оказался с собой пистолет. А тут еще и винтовка у меня заела… Мне пришлось в камышах скрыться.
— Ты прятался от него, как трусливый шакал?
— Но я исправлю ошибку, я убью его! Клянусь Аллахом!
Ответа не последовало.
Шакур вынул из-за пазухи запечатанный конверт и протянул его:
— Он просил передать тебе письмо.
В конверте лежала чья-то фотография и полулист почтовой бумаги, исписанный по-арабски.
— Кто писал?
— Саран, под его диктовку.
— Гм-м, — качнул головой хозяин. — Заказчик вновь просит отрезать уши неверного и послать жене. Что это на него нашло? Смотри-ка, даже адрес написал на русском. А где задаток?
Горец пожал плечами и, глядя в пол, пробормотал:
— Он сказал: «Нет ушей, нет задатка». Деньги будут у этого человека, — он показал глазами на лежащую фотографию. — Он расплатится на месте. Все остальные должны быть убиты. Свидетели не нужны.
— Ты закончил? — облизывая жирные пальцы, осведомился собеседник.
— Да.
— Выходит, из-за тебя я задолжал этой нечистой свинье лишнюю пару ушей?
— Но я отработаю!
— Я и не сомневаюсь!
Поднявшись, хозяин резко выхватил из ножен шашку, приблизился и рубанул со всего маху. На пол свалилось ухо. Когда он замахнулся второй раз, Шакур отстранил голову, и клинок соскользнул. Его конец, точно хирургический скальпель, срезал лишь мочку другого уха и задел кожу на голове. Раненный взвыл от боли и, закружившись волчком, прижал к кровоточащим местам ладони. На крик в саклю ворвались два горца и в нерешительности остановились.
— Ну вот, теперь мы с заказчиком в расчете. Ты сам отдашь ему свои уши и скажешь, что искупил вину. И только когда убьешь русского — смоешь с себя позор бегства. А пока убери эти вонючие хрящи в надежное место. Или, если хочешь, засуши, — хохотнул он. — Посмеешь ослушаться — выкраду твою невесту и подарю на ночь моим джигитам. Ты понял?
— Да, — хрипло вымолвил бедняга, поднимая куски собственной окровавленной плоти.
— И не скули! А то у меня от твоего щенячьего визга голова начинает болеть.
Повернувшись к вошедшим, он повелел:
— Отведите его к старухе. Пусть полечит. Рано ему еще умирать. Надо сначала долги отработать.
Стеная от боли, Шакур вместе с двумя сопровождающими поплелся к двери.
Хозяин взял на руки котенка и, ласково поглаживая, вышел на улицу.
«Ишь ты! Промахнулся! — вспомнил он оправдания Шакура и усмехнулся: — Ну что ж, с кем не бывает! Бу гисмет!»
