Когда дети, построившись в пары, стояли на грязном полу, Ганна попыталась закрыть за собой люк. Она поранила пальцы о грубые доски, а в ладонь ей воткнулась заноза, но в конце концов крышка закрылась. И все окунулись в кромешную тьму. Тяжело дыша. Ганна припала к верхней ступеньке. За ее спиной раздавались тихие всхлипывания и судорожные вздохи ребят.
Вдруг она услышала тяжелый звон огромного металлического колокола. В поселке им практически никогда не пользовались, так как он предупреждал о крайней опасности. Ганну передернуло, когда она осознала грозящую опасность.
Стараясь унять свой собственный страх, она попыталась придать голосу ровный, спокойный тон и прошептала детям, чтобы они про себя вспоминали двадцать третий псалом.
— Он немного успокоит вас, — добавила она и вздрогнула от звука оружейного выстрела.
За ним немедленно последовала целая очередь выстрелов, сопровождаемая дикими криками и грохочущим топотом копыт. Послышалась пальба, крики людей и ржание лошадей. Собаки лаяли, дети плакали. Ганна закрыла лицо руками и молилась, чтобы Джошуа Макгайр был вне опасности.
Колени Ганны дрожали, во рту было сухо, и руки, запрятанные в складки платья, предательски дрожали. Казалось, эти крики, стрельба никогда не кончатся. Она молила Бога о спасении и жаждала поскорее услышать голос отца над подвалом. Он точно скоро будет здесь! Она уверена, что индейцев вскоре отбросят, разобьют и прогонят! В глазах застыли слезы, но она справилась с собой и не дала им волю. Она обязана была оставаться спокойной и мужественной ради детей, чтобы они не впали в отчаяние.
При мысли об отце, не зная жив он или, может быть, ранен и нуждается в помощи, ее глаза наполнились горячими, солеными слезами, которые она с трудом сдерживала. Она подумала об их скромном маленьком домике с яркими, веселенькими ситцевыми занавесками на окнах и плетеным ковриком на деревянном полу и добротной мебели из сосны, которую Джошуа сделал своими руками. Любимые книги, выстроившиеся в ряд на дубовых полках, также сделанных им, — книги, которые Ганна пролистывала летними вечерами, окунаясь в мир приключений и романов, а также в выученные ею наизусть Библейские истории. Теперь, когда смерть и беда бродили совсем рядом, Ганна вдруг подумала, увидит ли она когда-нибудь еще свой дом и все то, что ей стало здесь таким родным?
Она прижалась горящими щеками к дрожавшим коленям и вздрогнула, услышав над головой шаги. «Папа», — нетерпеливо подумала она, так желая услышать его родной голос! Она напряглась в ожидании, подняв голову и прислушиваясь: переворачиваются и ломаются ребячьи столы, кричат на гортанном и незнакомом языке.
