, обратная сторона ее утопии – это проклятие, темница Пиранези. Ее этос никогда не отделим от пафоса, потому что она – к сожалению – прекрасно чувствует, что постоянно исключает из своих проектов и насильственно подавляет в них. Величественные памятники западной архитектуры, как, например, собор Святого Петра в Риме, возведены на могилах. И сегодня грохот машин, самоубийственно продолжающих колонизацию планеты, уже давно звучит для чувствительного слуха как лопаты лемуров в конце «Фауста», часть II, которые погребают гения западной цивилизации под его достижениями.
Можно попытаться решить уравнение, но с применением силы. Однако, согласно исследованию хаоса, его можно и итерировать, то есть повторить с дополнительным фактором X, который я здесь назову, сильно сократив его настоящее название, «непредсказуемостью жизни». Это также и японский фактор, так как японцы на протяжении вот уже нескольких столетий являются мастерами копирования западного модерна. При этом происходит нечто, что можно изучать по строениям Андо: Ле Корбюзье плюс этот фактор X не есть Ле Корбюзье с брешью в конструкции, потому как в эту брешь прорывается совсем другой, новый свет. Однако и сама японская традиция, обогащенная этим фактором X, стала гибче: перегородка сёдзу может превратиться в стенку из стеклянных блоков, глиняная или деревянная стена – в дышащий бетон, от традиционного сада останется одно-единственное дерево или вообще только его верхушка, торчащая из закрытого от внешнего мира помещения, через которую оно проветривается. Западный строительный материал переходит от утверждения своей позиции к способности взаимодействовать. Фактор X играет и, играючи, извлекает из так называемого хаоса невероятное богатство моделей.
Здесь и сейчас я могу дать фактору X имя: Тадао Андо. Он не только великий, неповторимый архитектор, в нем есть что-то от гения Японии, что-то узнаваемое и в то же время надличностное. Как мне кажется, за этим не скрывается новая утопия, а неожиданно распахивается свободное пространство – прямо посреди нашей застроенной цивилизации.
Вместо двух историй я рассказал почти всю историю культуры, сильно сокращенную, но все же довольно долгую. Запишите это на счет дилетанта в архитектуре. Будь он философом от спорта, он мог бы объяснить все гораздо точнее. Он рассказал бы о Тадао Андо как о боксере – бокс, по моему убеждению, состоит вовсе не только из нападения и защиты. Это искусство обходиться с межпространством точно и с таким приложением физических усилий, когда тело забывает себя. Пока я наношу удары, я в проигрыше; если же удары наносятся сквозь меня, даже точнее – если я наповал сражаю самого себя – следом сам по себе падет и противник.
