Маковка отодвигает фуражку на затылок, взгляд у него пристальный, твердый.
- Он в пиджаке был. Вот в этом, в правом кармане. А деньги не украли. Плоский, серебряный. Внутри наскребано: «Без ноги, но живой». Мы муку хотели купить. Для того деньги и были зашиты в подкладку, чтобы не украли.
- Так где же вы были ночью?
- Мы на станции ночевали. На станции.
- Спокойно.
- Я правду...
- Нет. Мы видели, что вы пошли к оврагу. Постояли, потом перешли полотно. — Маковка опять всосал воздух. — А потом пошли по тропинке к кустарнику. Так?
- Правильно. Правильно. А потом мы ночевали на станции.
- Врете. С кем связаны? Только честно.
Вилька, вздохнув еще раз, опускает плечи. Он по-прежнему молчит, точно это его не касается, точно он согласен, что приехал сюда специально, чтобы перейти границу. И от его молчания, бесконечного и какого-то обвиняющего, мне еще хуже.
- У меня там на станции портсигар ночью украли, — снова кричу я. — Плоский, серебряный. Написано: «Без ноги, но живой». Мне солдат подарил.
- Зачем вы ходили на ту сторону?
- Мы и не ходили. Мы муку хотели купить. Чем дальше, тем дешевле.
- Какую муку?
- Самую простую. Обыкновенную. Белую. Из которой пекут. Мы хотели привезти в Ленинград. Матери.
- А почему поехали в этом направлении?
- Мы муку хотели купить... Чем дальше, тем дешевле...
Маковка спрятал нож, развернул сульфидин, еще раз понюхал и тоже спрятал в стол. На вид ему было лет двадцать восемь, и был он в самом деле так зелен, точно никогда не ел, не спал, а впитывал в себя какой-то сок прямо из земли. Он сказал, что если мы не связаны ни с какой дрянью, которая еще шныряет по лесам и которую надо выжигать огнем, то это наше счастье, и тогда мы просто получим свои семь лет, потому что нельзя шляться по зоне и валяться в овраге возле самой границы, которую ему доверено охранять.
- Вам понятно? Вот тогда вы научитесь уважать порядок, дряни такие.
- Мы муку хотели купить, — повторил я.
Маковка встал, поправил гимнастерку, протянул Вильке две тридцатки. Немного подумав, протянул еще одну.
- Ну, и эту отраву, — он показал на папиросы. — Пошли.
- Все равно мы убежим, — беспомощно глядя на решетку, на голые стены, сказал я. — Нам через пять дней в школу.
Маковка ключом закрыл дверь камеры. Мы остались один. Здесь не было ни кровати, ни лавки, ни стола, а на большом окне не было стекла, только решетка.
- Ясно? — мрачно выдавил Вилька и аккуратно повесил свою гимнастерку на гвоздь. — Ну и все.
