— Я упала бы. Но ты спас меня, — повторила Габриелла, сделав глубокий вдох. — Мне кажется, теперь я поняла. По крайней мере, хоть что-то.
— О чем ты говоришь?
— Я провела два месяца в раздумьях. Вспоминала. Анализировала. Пыталась понять, что же тогда произошло. Той ночью, в Париже, когда ты посадил меня в такси и зашагал прочь под дождем, ты пытался отказаться от обещания, данного Умберто, не так ли?
— Я не хотел причинить тебе вред. Если бы существовал другой способ позаботиться о тебе, я бы воспользовался им… Но ты меня не отпустила.
— Потому что пришла к тебе утром в отель.
— Ты хотела, чтобы я помог Гарбасу, а когда я отказался, решила сделать это самостоятельно. Мне пришлось увезти тебя из Парижа.
— И ты пригласил меня в Венецию, чтобы соблазнить и уговорить выйти за тебя замуж.
— Белла, я не горжусь этим поступком.
— Может быть, все не так уж плохо, — протянула Габриелла.
Рауль повернулся к ней, пытаясь разгадать смысл ее странных слов. Но она смотрела вперед, избегая его взгляда, и наблюдала за зданиями, ставшими нежно-золотыми в лучах заходящего солнца.
— Знаешь, они звонили мне несколько раз, — продолжила молодая женщина. — Адвокаты Консуэло.
— Чего они хотели?
— Денег. Мне исполнилось двадцать пять лет на прошлой неделе. Консуэло решил, что я с радостью оплачу его защиту.
— И что ты им ответила?
— Что у меня другие планы. Ты был прав. Консуэло собирался обобрать меня. Кстати, я ездила в больницу, над которой шефствовал фонд, побеседовала с директором, посмотрела, что можно сделать для основания нового фонда в поддержку детей, нуждающихся в химиотерапии. После краха фонда Гарбаса они остались без финансирования. Директор сказал мне, что кто-то позаботился об этом, вернул средства, которые они потеряли, и вложил еще больше. — Габриелла нерешительно взглянула на него со слезами на глазах. — Это ты, Рауль. Ты профинансировал их, и теперь лечение детишек не будет прервано.
Он увидел, как солнце зажглось у нее в глазах, как золотой свет затанцевал в слезах.
— Я почувствовал себя ответственным за это.
Ее щеки блестели от слез.
— Два месяца я пыталась найти причину, по которой могла бы возненавидеть тебя, поверить, что у тебя нет сердца. Но с какой бы стороны я ни посмотрела, что бы ни вспомнила — это было не так. А потом, узнав о твоем благородном добром поступке, я поняла, что ошибалась. Как я могу ненавидеть мужчину, совершившего такое?
Рауль улыбнулся. Ее слова подействовали на его душу, словно бальзам.
