— Zer egiten ari da hemen zuen? — проворчал Фелипе из своего кресла у окна, когда Симона вошла в дом.
Девушка наклонилась поцеловать его в обе щеки, впалые и заросшие седой щетиной.
— Что ты сказал, Abuelo?[1]
— Он хочет знать, что я тут делаю.
Благодарно кивнув Алесандеру, Симона пригласила его войти. Ее злило, что он не признавал своей вины в угасании Фелипе, но она была благодарна за перевод. Она и испанский-то понимала с трудом, но, когда дед переходил на местное баскское наречие, у нее вообще не оставалось шансов.
— Я случайно встретила Алесандера в Сан-Себастьяне, — начала она историю, придуманную по дороге. — Мы разговорились, выяснили, что живем по соседству, и он предложил подвезти меня, и мне не пришлось трястись в автобусе.
Фелипе хмыкнул и демонстративно отвернулся к окну, устремив взгляд на земли и лозы, которые больше ему не принадлежали. Но Симона успела увидеть в его глазах не только неприязнь, но и горечь печали. Взглянув на Алесандера, девушка покачала головой. Эскивель пожал плечами, словно и не ожидал радушного приема.
— Как виноград, Фелипе? Говорят, урожай будет лучшим за последние годы.
Старик снова отозвался невнятным ворчанием. Алесандер сдался:
— Я пойду.
— Ты не останешься на ужин? — Симона не особенно этого хотела, последняя сцена в машине выбила ее из колеи. Но он ее подвез, и она должна была хотя бы предложить.
Алесандер покачал головой:
— Я не хочу навязываться. Фелипе, был рад с вами поговорить. Мы слишком давно не виделись.
Старик отмахнулся скрюченными пальцами, даже не удосужившись повернуться от окна.
— Но до того, как уйти, я хотел бы кое о чем попросить. — Дождавшись, пока Фелипе повернет голову хотя бы немного в его сторону, Алесандер продолжил: — В субботу вечером Маркел де ла Сильва устраивает прием в честь своего шестидесятилетия. Вы разрешите вашей внучке сопровождать меня?
С трудом повернувшись к Симоне, Фелипе встретился с ней взглядом:
— Ты этого хочешь?
— Я бы с удовольствием пошла, — отозвалась девушка. Ей понравилось, что Алесандер спросил разрешения у ее деда. Это было старомодно и уважительно, и просьба звучала искренне. Хотя Фелипе мог и не разрешить. — Если ты не против, конечно.
Ее дед только фыркнул:
— Ты можешь делать все, что хочешь.
— Тогда я пойду.
Паника охватила ее при мысли о том, что надеть. Симона не думала о выходных нарядах, когда собиралась в эту поездку, на пару недель, как она думала. Придется ей снова ехать в Сан-Себастьян и искать что-нибудь, что впишется в ее скудный бюджет. Алесандер, похоже, думал о том же. Судя по ее сегодняшнему наряду, несложно было предположить, что у нее не найдется ничего подходящего для великосветского испанского приема.
