Пардеро выполнил норму без особого труда. Этот порок не ускользнул от внимания работавшей с ним шайки немногословных субъектов.
Вернувшись к ужину, Пардеро ел молча, игнорируя собратьев-заключенных — те начинали подозревать, что у Пардеро не все дома.
Зашло невидимое за тучами солнце, над болотами сгустились гнетущие сумерки. Пардеро сидел в столовой, вечером служившей местом отдыха и развлечений, и в одиночестве смотрел на стереоэкран. Передавали комический спектакль. Пардеро напряженно прислушивался к диалогу — каждое слово мгновенно находило привычное место в голове и образовывало связь с готовой смысловой концепцией. Лексикон накапливался, диапазон мышления расширялся. Передача кончилась, но Пардеро продолжал сидеть, глубоко задумавшись — он осознал наконец свое состояние. Подойдя к зеркалу над умывальником, он увидел чужое, но чем-то знакомое мрачное лицо — высокий лоб, широкие скулы, впалые щеки, темно-серые глаза, взъерошенную копну темно-золотых волос.
Дюжий балбес по имени Воэн решил позабавиться за счет новичка:
— Гляди-ка! Пардеро насмотреться на себя не может — победитель конкурса красоты!
Пардеро напряженно глядел в глаза отражению: кто он? Донеслось хриплое замечание:
— А теперь прической любуется!
Приятели Воэна расхохотались. Повернув голову направо, потом налево, Пардеро недоумевал. По-видимому, кто-то обкорнал его самым унизительным образом. Где-то у него были враги. Медленно отвернувшись от зеркала, он вернулся на сиденье перед потухшим стереоэкраном.
В небе исчезли последние признаки мутного заката — тьма опустилась на Газвинские болота.
Что-то в глубине сознания заставило Пардеро внезапно вскочить на ноги — неизъяснимое побуждение. Воэн вызывающе оглянулся, но взгляд Пардеро на нем не остановился. Тем не менее, Воэн заметил или почувствовал нечто зловещее, заставившее матерого завсегдатая тюрем озадаченно приоткрыть рот. Воэн вполголоса обменялся замечаниями с приятелями. Все они не спускали глаз с Пардеро — тот прошел мимо и открыл дверь на крыльцо, в ночную мглу.
Пардеро стоял на крыльце. Редкие прожекторы тускло освещали лагерный двор, безлюдный и заброшенный, оживленный только долетавшим с болот влажным прохладным ветром. Пардеро спустился по ступеням, бесцельно прошелся по краю двора и направился в болота. Скоро лагерь превратился в размытый островок света за спиной.
Под тяжелыми черными тучами насупилась непроглядная тьма. Пардеро чувствовал, как в нем растет и ширится что-то опьяняющее подобно власти — он становился стихийной, бесстрашной частью мрака... Пардеро остановился. Ноги его напряглись, готовые к прыжку, руки приподнялись, ожидая какого-то действия. Озираясь, он ничего не видел — только далеко позади туманно светился Газвинский лагерь. Глубоко, прерывисто вздохнув, Пардеро снова попытался извлечь из колодца памяти представление о себе — на что-то надеясь, чего-то опасаясь.
