— Почему бандит? — изумилась Ира. — Он подержанными автомобилями торгует.
— Которые сам угнал.
Ира не нашлась что ответить, растерялась, внезапно поняв, что атмосфера в Сашином доме и есть, видимо, напряжение, которое испытывает живущий вне закона. Он всегда под прицелом. Оттого ее и мучили «глюки»-преследователи, что жила с бандитом. Надо будет расспросить Якова, что у него за связи с Сашей.
Все-таки она не понимает главного в этих людях. Внешне они такие, как все, но Яков, человек во всех смыслах приятный, может затолкать в машину и держать взаперти женщин. А история с портсигаром? Ясно, что он принадлежит покушавшемуся на Сашку. Или его соучастнику. Но представить, что это Яков, она не может, убийство с ним не совмещается. Слишком хорошо она думает о людях, и такое просто не лезет в голову. Воображения не хватает. Что касается мелочей, она разбирается быстро, заподозрить в подслушивании чужую домработницу легко, но чем симпатичней человек, тем безоговорочней она ему доверяет. Что за кретинизм? Если он хорошо относится к ней лично, то это не означает, что он не может быть убийцей.
Как, например, общаться с Яковом, если знать про портсигар? А она знает и продолжает напропалую кокетничать. А если представить себе, что интересы их разошлись, тогда тот же Яков, не дрогнув, сшибет ее на дороге? Как жить, если так думать о людях? Но ведь Алексей показал ей, что пока жена ему нужна — это одно, если становится обузой — совсем другое, и о чувствах или детях не может быть и речи. Только о деньгах… Она взглянула на отца, тушившего в пепельнице сигарету.
— А ты сам-то? — вдруг спросила его. — Не того? Не бандит?
Полковник захохотал:
— Жулика распатронить — святое дело. Сейчас есть чем поживиться. А ты что, настучишь? — Полковник вдруг помрачнел. — Надеюсь, ты не в мамашу.
— А что, мама…
— Да ну ее, курицу. Вспоминать неохота, как она шантажом занималась. Это сейчас все можно. Жена надоела — развелся и баста. А раньше женился — живи до смерти, иначе из партии полетишь… Ну что, будем считать, что протокол о намерениях подписали? Этот хмырь от меня ничего не получит. А я, кстати, знал, что он к тебе полезет на совесть давить. Такие всегда на чужую совесть давят. Своей-то нету.
Полковник встал и потянулся за полотенцем. Ира поняла, что разговор закончен, поднялась и ушла в свою комнату, которая так и осталась за ней с детства, с тем же самым покарябанным письменным столом, за которым она учила уроки, и давно не модной софой с гобеленовой обивкой. Тот же мишка пялился с гардероба, точно ничего не изменилось за последние шестнадцать лет.
