— В понедельник в шесть утра отправишься. Ключи у Левши, деньги тоже.
Он ехал к «Старому роялю». Желание послушать старинное пение на мертвом языке усилилось. Где искать этого приличного без примет с «Парламентом»? Надо взять с собой в больницу Катю, если согласится. Кафе пустовало по-прежнему, Катя все еще ходила с покрасневшим носом. Он заказал ей мартини и усадил к себе за стол.
— Кать, представь, что ты в девятнадцать лет выскочила замуж без любви. За хорошего пожилого человека, лет на двадцать старше. У вас родилось двое детей. Ты живешь без печали, ездишь на Кипр, в доме все есть. Муж у тебя — мил человек, тебя любит. Вдруг, после десяти лет брака, ты обнаруживаешь, что он тебе изменяет с молодой девицей, моложе тебя. Твои действия?
— Я бы прогнала. — Катя ответила не задумываясь.
— Да, ты, брат, романтик… — Авилов, откинувшись на стуле, улыбнулся. — Для официантки в ресторане ты что-то того… слабонервная. А теперь представь, ты его прогнала, а он утонул.
— Тогда… Тогда я бы в него влюбилась. Посмертно.
— Как же так? — удивился Авилов. — Живого не любила, а?..
— От чувства вины.
— А представь, что он ожил, ну там, случайно спасся, когда уже никто не ждал, и вернулся к тебе?
— Обрадовалась бы, и стали жить-поживать.
— Он же не изменился.
— Ну и что? Я бы изменилась. Я бы пережила смерть. — Катя волновалась и царапала ногтями полировку стола.
— Успокойся, — он подождал. — Съездишь со мной в больницу к Хрипуну?
— С тобой? Да. Только вот… Сережа меня к тебе ревнует.
— Ты с ним живешь?
— Еще думаю. Он время от времени с катушек съезжает — то хочет в Чечню по контракту, то к Грише-банкомату ходил наниматься. Деньги все, все деньги. Я маме говорю: ты чем в жизни занималась, социализм строила, а теперь денег нет зубы запломбировать, а она отвечает, что, мол, и мои дети когда-нибудь вырастут и вместо благодарности ткнут мордой. Я думаю, она права, — Катя вздохнула, — родятся, вырастут и скажут — ну и что вы делали, только бабки, как бешеные, заколачивали?
— У нас что, есть выбор? Либо деньги, либо помойки. — Авилов поднялся.
— Поехали. — Катя цедила кофе, обнимая чашку сильными пальцами. Ногти теперь царапали по стеклу, она думала.
Они сели в машину, и Авилов вздохнул, глядя, как она пристегивается ремнем. У нее это получалось эротично.
— Когда-нибудь я затащу тебя в постель.
— Не получится! — развеселилась Катя, а он снова вздохнул:
— Вот так всегда. Лучшие девушки достаются не мне. Пойду топиться, а ты оставайся со своей виной.
