— Вот тоска, — сказала разочарованная Табита. — Ладно, посмотрим, нет ли тут знакомых.
Они пошли бродить по залу, и Аринниан вдруг воскликнул:
— Хой-а! Водан, экх-хирр.
Его чотовик вскинул глаза в явном замешательстве. Он сидел в обществе довольно общипанной особы, которая угрюмо уставилась на пришельцев.
— Доброго полета, — поздоровался Аринниан на планха; но ответ, хоть и непроизвольный, заставил его перейти на англик. — Не ожидал увидеть тебя здесь.
— Доброй посадки, — сказал Водан. — Мне надо явиться на корабль через несколько часов. Транспорт отправляется с базы на острове Халцион. Я прилетел пораньше, чтобы не быть застигнутым бурей; у нас рядом с домом прошли три смерча.
— Ты жаждешь боя, охотник, — сказала Табита самым изысканным образом.
«Это верно, — подумал Аринниан. — Он рвется в бой. Только вот… если уж он не мог до последней минуты остаться с Эйат, то он скорее должен был медитировать, летая под луной — или, на худой конец, пировать с друзьями…» Он представил Табиту.
Водан ткнул когтем в сторону своей спутницы, весьма неуважительно:
— Куэнна. — Та втянула голову и встопорщила перья, тщетно пытаясь изобразить независимость.
Аринниан не мог придумать предлога, чтобы уйти. Они с Табитой сели за столик, постаравшись устроиться поудобнее.
Когда к ним подъехал робот, они заказали густое, крепкое новоафриканское пиво.
— Как ветер дует? — спросила Табита, затянувшись трубкой.
— Хорошо — я бы желал для тебя такого же, — учтиво ответил Водан. И обратился к Аринниану с чуть наигранным, но тем не менее искренним энтузиазмом: — Ты, конечно, знаешь, что последние несколько недель я провел на учениях.
«Да. Эйат не раз говорила мне об этом».
— Сейчас мне дали короткий отпуск. Мой корабль требует мастерства. Я расскажу тебе о нем. Это новый торпедоносец, похожий на терранский «метеор» — красавец, стальное копье! Я был горд украсить его тремя золотыми звездами.
«Эйат» значит «три звезды».
Водан продолжал говорить. Аринниан взглянул на Табиту. Она и Куэнна смотрели друг другу в глаза. Перья ифрианки то топорщились, то опадали — даже он понимал этот немой язык.
«Да, дорогуша, длинная желтая пешеходка, я такая, какая есть, а кто ты, чтобы задирать передо мной свой и без того вздернутый нос? Кем еще могла я стать, если, как только выросла, поняла, что любовный жар приходит ко мне, стоит только подумать о нем — и значит, нет мне другого места во всей Вселенной? Да, да, все это я уже слышала: лечись, мол… Так вот, добрая ты душа, в чотах не любят больных, и я не прошу ни у кого помощи. У Куэнны свой курс, получше твоего — а ведь ты такая же, как я, так ведь, человечица?»
