— Я понял, как сильно нужно ему наше прощение, — продолжил Тим. — И взял подаренную им машину. Не подумай, я сам и новою могу купить, уже собирался. Но отец был так счастлив, когда я взял ключи! Я не прав?
Тина пожала плечами. А как бы поступила она? Она бы никогда не простила отца, но эта страшная болезнь! Осталось четыре месяца? Нельзя обвинять и ненавидеть человека на пороге смерти!
— Ты правильно сделал, — произнесла она тихо.
Тим улыбнулся:
— Честное слово, не знаю, почему, но я был уверен, что мы с тобой поймём друг друга.
Тина слабо улыбнулась в ответ. Ей нравился её новообретённый брат. Она допила сок и поставила бокал на столик.
* * *
Дом, в котором жил её отец, оказался старой, возможно сталинской, постройки. Тина никогда не бывала на Беговой улице, и всё казалось ей незнакомым. Рядом ездили троллейбусы, а впрочем, улица мало чем отличалась от других московских улиц.
Они зашли в подъезд, и Тина увидела старый лифт, с решетчатой дверью. Потолки в этом доме должны оказаться довольно высокими, но и тишина за такими стенами идеальная. Это всё Тина подумала быстро, заходя в лифт. В действительности она просто не знала, какие чувства испытывает.
Возле квартиры она слегка смутилась, но сразу отогнала от себя все сомнения.
Дверь им открыла полная женщина, скорее всего мама Тимура.
— Здравствуйте, — переступила порог Тина.
— Мам, это Климентина, — сразу представил её Тим. — А это моя мама, Наталья Сергеевна.
Женщина кивнула и жестом предложила войти. Пока Тина осматривалась, мама Тимура незаметно вышла на кухню.
— Тим, ты предупредил маму, кто я? — спросила Тина.
Он согласно кивнул:
— Конечно. У нас с ней нет секретов. Она отлично знала, что ты должна приехать. Не волнуйся, всё в порядке, — сказал он и показал на дверь в одну из комнат. — Готова? Пошли.
В первое мгновение Тим всё взял на себя. Он за плечи подвёл Тину к кровати, на которой лежал незнакомый человек и обратился к тому, кого Тина не узнавала:
— Вот, папа. Тина приехала.
Когда она встретилась взглядом с человеком, то невольно вздрогнула. Это был её отец! Изменившийся, сильно постаревший, но это точно был он!
Едва уловимая, но знакомая улыбка коснулась его губ:
— Климентиночка, дочка…
Голос тихий, но это его голос. Рука поверх одеяла поднялась, но сразу упала. И глаза! Это его глаза, но какие они измученные! Болезнь брала своё, и в эту секунду Тина поняла, что забрав, она никогда не отдаст назад то, что уже присвоила. Стало горько, и Тина сама взяла холодную руку:
