— Да нет, какой там бизнес… — Стелиос смутился и почесал нос. — Может быть, он еще и одумается? Мне кажется, что это несерьезно — отдавать все, что имел, в руки незнакомца. Тем более, что он в тот день еле вспомнил, как его зовут. Да и вообще, у него наверняка есть родственники, жена, дети, наконец.
Эконом осторожно посмотрел на игумена и ответил:
— Да, есть родная племянница, которая с больным давно не общается и, по его же словам, только и ждет его смерти, чтобы завладеть имуществом. Но он не хочет ей ничего отдавать. Она даже в больницу к нему не приехала. А врачи говорят, что человек этот при смерти и долго не протянет, — эконом обернулся к послушнику. — С такими вещами не шутят, Стелиос! Человек он серьезный, основательный, к тому же верующий. Может быть, он передумает, а может и нет. Скорее всего, нет. Не удивляйся, что я выяснил эти подробности: если ты остаешься в монастыре, тогда именно мне как эконому нужно будет решать разные юридические вопросы. Монастырь мог бы продать имущество этого человека во славу Божью и использовать вырученные деньги на благоустройство метохи в Салониках. А то у нас только одна квартира, неудобно перед гостями…
— Ну, я-то не против.
— Есть, правда, одна проблема. Я уже звонил нашим юристам. Они полагают, что племянница может попытаться отсудить имущество. Завещание — вещь в данном случае ненадежная. Все проблемы решит только дарственная. Поэтому…
— Подожди, Георгиос! — игумен с некоторым раздражением остановил эконома. — Сперва нужно выяснить, хочет ли сам Стелиос оставить монастырю это имущество.
Сейчас он говорит одно, а выйдет из гостиной — у него того и гляди другие мысли появятся. Мы уже с этим столкнулись недавно.
Стелиос покраснел от стыда. Как он мог так легко попасться на уловку дьявола? Еще и про бабушку при смерти выдумал. А тут вот действительно человек при смерти. Как мог без зазрения совести он обмануть своего духовного отца? И как можно теперь верить его словам?
Игумен говорил все это отцу Георгиосу громко, как диктовал, чтобы послушник хорошо слышал:
— Ведь в случае чего оформлять дарственную мы будем не на него, а сразу на обитель. Но, предположим, Стелиос потом уйдет по какой-либо причине из монастыря и будет всю жизнь роптать на нас, что мы лишили его законного состояния. Что тогда? Будет еще говорить, что его обокрали. Нет. Мы должны беречь свое имя.
Эконом нахмурился.
— Я не знаю, геронта, — он указал на послушника пальцем. — Решать тебе, Стелиос. Никто тебя ни к чему не принуждает. Ты уже не мальчик и должен сам принять решение.
