На палубе появился Келли, явно просидевший всю ночь с УМНИКом, и Робби, добродушно похлопав его по плечу, осведомился:
— Ну как, ты готов?
— Готов, — угрюмо буркнул Келли. — А что, не похоже?
— Не надо мне сразу голову отрывать. Я только спросил, готов ли ты?
Келли возмущенно фыркнул, поджав губы.
— Готов.
— Я смотрю, ты сегодня не в духе.
— Слушай, тебе-то какое дело?
Робби примирительно улыбнулся.
— Да, в общем, никакого. Просто для человека, которому надо только окунуться в море, чтобы выловить оттуда четыреста тысяч, ты выглядишь не очень счастливым. Ну ладно, я пошел. — Он спустился в кают-компанию, где уже сидел майор с бокалом джина с тоником в одной руке и сигарой в пластмассовом мундштуке — в другой. — Через минуту отчаливаем, — сообщил ему Робби.
Майор посмотрел на часы.
— Превосходно.
Робби подошел к бару и смешал себе коктейль. В иллюминатор ему был виден пляж и Фрэнк с Сэсси Манун в купальных костюмах, расположившиеся на расстеленном на песке одеяле. Интересно, подумал он, не начал ли Фрэнк за ней ухлестывать? Сегодня, когда он на некоторое время останется единственным представителем мужского пола на весь остров, для этого был самый подходящий момент.
Яхта дернулась вперед так резко, что Робби пролил тоник на крышку бара. Вполголоса обругав Келли, он вытер ее губкой и уселся напротив майора, казалось, всецело поглощенного созерцанием плавающих в воздухе колец сигарного дыма.
Сэсси перевернулась на спину, потянулась, открыла глаза и спросила:
— Знаете что?
Фрэнк, сидевший рядом с ней с сигаретой в зубах, оторвался от созерцания далекого горизонта.
— Нет. А что?
— Деньги. Все упирается только в деньги.
Он усмехнулся.
— Ясное дело.
— Нет, я серьезно. — Сэсси села. — Можно мне сигаретку?
— Конечно. — Фрэнк прикурил вторую сигарету от своей и протянул ей. — А вы хотите, чтобы мы вас отпустили просто так?
— Господи, конечно, нет. Наоборот, мне здесь очень нравится.
Фрэнк осторожно улыбнулся.
— Это шутка?
— Братишка, — вздохнула Сэсси, — пожил бы ты с недельку в моей шкуре. Это как айсберг — те десять процентов, что на поверхности — белые и блестящие, а остальные девяносто — холодные, мокрые и неприглядные. Знали бы вы, каково это — триста шестьдесят пять дней в году быть Сэсси Манун.
— Я бы всплакнул на пару с вами, но соленой воды вокруг и так полно.
Она улыбнулась и покачала головой.
— Негодяй! Никакого сочувствия к несчастной сиротке. Как тут себя пожалеешь, когда рядом такой остряк?
