И тут Богдан понял яснее ясного, что они говорят о нем.
Словно подброшенный пружиною, он в нарушение всех планов резко встал из укрытия, поправил тут же съехавшие на кончик носа очки и, понимая, что и Борис, и Арсений сейчас про себя энергично шепчут о нем что-нибудь весьма нелестное, звонко и повелительно крикнул:
— Подданные возле капкана! Нам пришла пора поговорить начистоту!
Александрия Невская,
харчевня «Алаверды»,
13-й день девятого месяца, средница,
вечер
«Ай да драгоценный преждерожденный Лобо! — в некотором ошеломлении думал честный Ябан-ага. — С новой пришел! И какая молоденькая да миленькая! Кокетка… смеется-то как! И драгоценный преждерожденный Лобо тоже смеется. Будто они сто лет знакомы!»
Если бы добрый харчевник ведал, что в доме Стаси, с которой он привык видеть в «Алаверды» преждерожденного Лобо последний месяц, большое несчастье, он и совсем растерялся бы, не зная, что думать о несообразном и малодостойном благородного мужа поведении старинного приятеля и завсегдатая.
— А в детстве меня дразнили бабкой-ежкой, — доносились до Ябан-аги отдельные реплики. — Я та-ак обижалась, та-ак ревела!
— Отчего же столь очаровательную девушку так называли? — несколько картинно удивлялся его старинный приятель.
— Ну как же? — смеялась кокетка. — Потому что меня зовут Йо-ошка!
Впрочем, йог Гарудин совершенно не отреагировал на то, что Баг пришел в излюбленную харчевню с новой девой, и это Ябан-агу несколько успокаивало. А уж то, что Баг не представил юницу Гарудину, даже не показал ей эту многозначительную достопримечательность харчевни, свидетельствовало о том, что либо преждерожденный Лобо в глубине души несколько совестится своим легкомыслием – и это правильно; либо у них с этой болтушкой не намечается ничего серьезного – и это, при том что Стася своим уважительным и трепетным отношением к Багатуру Лобо очень нравилась почтенному харчевнику, — тоже правильно.
Словом, ничего страшного не происходило. Разве что странное. Но ведь еще в двадцать второй главе «Бесед и суждений» сказано, что благородный муж относится к странностям окружающих с уважением, ибо что одному странно, другому понятней понятного.
«В конце концов, может, им просто поговорить надо», — решил для себя Ябан-ага, с обычным проворством обслуживая дорогих посетителей; размышления никак не отразились на его предупредительности и расторопности.
— О! — Йошка укоризненно погрозила Багу пальцем. — О! Вы же говорили, про Брылястова ни слова… Обма-а-анщик.
