Баг держал в уме эту манеру Отшельника Гава и потому, когда звонил ему вчера вечером и договаривался о встрече в «Фениксе» на десять часов утра, точно знал, что раньше двенадцати Фелициан там никак не появится. Отшельник Гав опаздывал не иначе как на два часа.
Баг все же пришел пораньше – чтобы иметь возможность спокойно поесть пирожков. Давненько он не ел жареных пирожков с мясом. Или беляшей.
Мысль связаться с Отшельником Гавом пришла ему на ум еще вчера на работе. Недавно Фелициан написал ряд довольно громких, язвительных статей с общим названием «Лекарства бессмертия» и разобрал некоторые из снадобий на составляющие. Он страшно любил тайные скандалы делового мира, сплетни и слухи, тщательно скрываемые недочеты – и уж если кому что-то и известно про «Лисьи чары» нерадостного, не соответствующего официальным восторгам, то непременно ему.
В то же время подобные разговоры по телефону не ведутся. Беда в том, что беседа с Отшельником могла закончиться ровно через минуту после начала – он вполне мог ответить: «Нет, ничего не знаю», но с тем же успехом мог открыть рот и закрыть его лишь по истечении пресловутых, почти священных своих двух часов. Рисковать было нельзя; по телефону Отшельник, даже если что-то знает или хотя бы подозревает – не разговорится.
— Чего изволите? — остановился рядом с Багом любезный служитель с подносом в руках. — Сегодня прекрасные пирожки с семгой.
— Принесите… э… штучек пять. И чаю жасминового, — заказал Баг.
В «Яшмовом фениксе» в этот час было тихо и малолюдно; из знакомых Баг заметил лишь известного поэта Петромана Х. Дыльника, уныло сидевшего на табурете в дальнем углу и созерцавшего неотрывно чашку чаю на стойке перед собою; вид у него был какой-то потерянный: видно, муза покинула поэта.
Ничего, это временное явление: к часу дня начнет собираться проголодавшаяся братия и от сигаретного дыма будет не продохнуть; кто-нибудь заметит понурого Петромана, хлопнет по плечу, расскажет веселую историю, а то и просто предложит выпить вина и – глядишь, уже строчит Петроман что-то на клочке бумаги, а глаза безумные-безумные… Что и говорить: поэт.
— …Да, я уже поворачиваю на Лигоуский… — раздался уверенный голос, и в дверях харчевни появился Отшельник Гав: в роскошном шелковом укороченном халате с кокетливой вышивкой – плавающие по зеркальной глади уточки-неразлучницы, — с зонтом в руке и с телефонной трубкой, плечом прижатой к уху. — Ой, тут затор, не знаю сколько простоим… Да, да, я буду непременно звонить. Ну что ты, мне так неловко, ты же знаешь, как я не терплю опаздывать! Пока-пока!
