Он тотчас сообразил, что время упущено и что Локита, вопреки уверениям смотрителя, покинула театр.
За наполовину отдернутой драпировкой он разглядел белое платье, в котором она появилась на сцене, а внизу, под вешалкой, — пару крохотных серебристых сандалий, совсем недавно облегавших ее ступни.
Он вышел из ложи в то самое мгновение, когда она покидала сцену, но людская толчея помешала быстрому продвижению, и теперь он уже не сомневался, что на какие-то считанные секунды разминулся с ней.
Будучи частым гостем за кулисами театров, князь поразился необычному ощущению, которое вызывала у него эта гримерная.
Мгновение он не мог взять в толк, в чем же состояло отличие: ведь гримерные всех театров почти неразличимы меж собой.
Потом он сообразил, что не замечает на туалетном столике обычного ассортимента из флаконов с духами, стеклянных баночек с косметическими мазями, пудрой, румянами, гримом — со всеми столь знакомыми ему милыми мелочами.
Не видно было газетных вырезок, которые обычно закрепляют под оправой зеркала или клеят на стены. Не было и разнообразных амулетов: заячьих лапок, косточки цыпленка, медальонов; не было ни одной куклы, которыми многие актрисы так любят украсить свои гримерные и постели.
Князь вдруг понял, что, не считая кисточки и гребешка, личные вещи здесь вообще отсутствуют.
Он не ошибся, подумалось ему, когда предположил, что Локита вовсе не пользуется косметикой, и все же трудно было поверить, что женщина, связавшая жизнь с театром, располагает столь скудным количеством личных аксессуаров.
Именно тогда, разглядывая ее туалетный столик, он и обратил внимание на посланную им корзинку с орхидеями.
Пусть Локита оставила ее, подумал он, однако в компании этих звездчатых орхидей, что с такой тщательностью он подбирал, все остальные цветы казались низкосортными и вульгарными.
Заглянув в корзинку, в которой были расставлены его цветы, он выяснял, что там недостает двух вещей: белой бархатной коробочки и его визитной карточки.
— Итак, она забрала их!
Когда он спустился по лестнице и подошел к смотрителю, на устах его играла удовлетворенная улыбка.
— Мадемуазель Локиты там нет, — сказал он.
— Да, месье, она вышла из театра через несколько секунд после того, как вы пошли ее разыскивать. Вы, наверное, разминулись с ней в коридоре.
— Быть того не может!
— Мадам Андерсон оставила вам эту коробочку, месье. Она велела передать, что мадемуазель Локита считает этот подарок для себя оскорбительным.
