— Где же она? — спросил князь, почти теряя самообладание.
— Она уехала! Мадемуазель Локита всегда покидает театр, месье, после окончания своего номера.
— Почему она это делает?
Смотритель пожал плечами:
— Откуда мне знать? Мадемуазель не делится со мной своими тайнами.
— Может быть, ее ждет какой-то мужчина? Тот, кто сопровождает ее при отъезде?
Смотритель покачал головой:
— Нет, мадемуазель Локита всегда отправляется вместе с одной женщиной, которая за ней присматривает.
— Как зовут эту мадам?
Смотритель с минуту подумал, а потом неумело произнес по слогам:
— Ан-дер-сон.
— Имя английское! — воскликнул князь. — Не так ли, Хьюго?
— Очень похоже, — согласился лорд Марстон.
— Теперь послушайте-ка меня. Я хочу увидеть мадемуазель Локиту. Если я оставлю здесь записку, могу я быть уверенным в том, что завтра она ее получит?
— Я передам ее мадам Андерсон, — с некоторым колебанием отвечал смотритель.
— Эта записка для мадемуазель Локиты!
Служитель снова пожал плечами:
— За всем присматривает мадам Андерсон. Говорю вам, месье, малышка вообще не разговаривает. Она молча проходит в свою гримерную, молча выходит на сцену и молча уходит из театра.
— Я этому не верю! — раздраженно бросил князь, когда они с лордом Марстоном отъезжали восвояси.
— Эту фразу говорило уже великое множество людей. Что ж, тебе остается во всем убедиться самому.
— Я должен с ней встретиться!
— Сомневаюсь, что у тебя это выйдет, но стоит попробовать. В любом случае ты должен согласиться: она — что-то уникальное!
— Еще бы нет! Уникальное, первозданное, сенсационное!.. Однако не слишком ли далеко я зашел?
Лорд Марстон расхохотался:
— Могу тебе сообщить куда. Ты подавлен, разочарован и между тем — надеюсь, ты не станешь с этим спорить, Иван — выше всякой меры заинтригован!
— Да, конечно, — согласился князь. — Но уверяю тебя, Хьюго, это еще не конец. Я намерен взяться за дело всерьез: ничто и никто не сможет мне помешать познакомиться с Локитой.
Лорд Марстон откинулся на спинку сиденья и вновь расхохотался:
— Обожаю наблюдать за тем, как ты выслеживаешь жертву и ставишь ей силки, Иван, да только на сей раз сдается мне, — хотя, быть может, я и не прав, — что проохотишься ты впустую.
— Гром и молния! — закричал князь. — Если бы такое сказал мне кто-то другой, я бы назвал этого человека лжецом, но коль скоро в деле замешан ты, Хьюго, то это уже вызов! Сколько готов ты поставить на то, что я проиграю там, где остались ни с чем другие мужчины?
