– Неужели ты не успел опустошить его кошелек до последнего су?
– Фу, Генрих, вы вульгарны… – обиделся Леплайсан, критически озирая творение своих рук и раздумывая, не украсить ли его еще и маринованным огурчиком, залезая при этом уже в авторские права Макдоналдса. – Разве в деньгах счастье? Я потерял великолепного слушателя…
Король наконец понял, что его друг действительно не шутит.
– Погоди, – перебил он Леплайсана, схватив его за рукав. – Назови имя своего друга, и самые пронырливые полицейские ищейки, даром жрущие хлеб на моей службе, найдут его! Перевернем всю Францию, словно лавку старьевщика! Если нужно – и всю Европу!..
Шут деликатно высвободил рукав, сбил с него щелчком невидимую пушинку и меланхолично принялся следить, как рубиновая влага вновь наполняет кубок.
– В этом нет нужды, сир… Он исчез в десяти лье отсюда, возле кабачка дядюшки Мишлена. А зовут его…
Не дав Леплайсану договорить, дверь «отеля» распахнулась, и в помещение вместе с порывом ледяного ночного ветра ввалилось несколько человек…
* * *
– Ваше величество, – сорвал шляпу рыжебородый здоровяк, приближаясь к столу короля и падая перед ним на одно колено. – Разрешите…
– Ты опоздал, Барбаросса! – заявил король, изображая на лице недовольство, хотя в его глазах, веселых от природы, так и прыгали озорные чертенята: слишком уж забавен был вид сконфуженного рыжего немца. – Чем ты можешь оправдаться? Если опять будешь нести какую‑нибудь чушь, я прикажу…
– Причина очень серьезна, сир, – склонил окаймленную венчиком рыжих кудрей плешь огненнобородый Фридрих. – Мне встретился по дороге…
– Дракон?! – ахнул Генрих, хлопая себя по ляжкам. – Новый людоед? Монголы?
– Нет…
– Ну хотя бы болотный вампир!
Барбаросса сокрушенно вздохнул:
– Мы подобрали на дороге дворянина, обобранного до нитки разбойниками…
– Разбойники?!! – взревел король, позабыв про сарказм, и так ахнул кулаком по столу, что все кубки, тарелки и кувшины разом подпрыгнули, будто исполнители ирландской джиги. – В моем королевстве?! В двух шагах от Парижа?!!!..
Леплайсан, наоборот, встрепенулся, словно пробудившись ото сна.
– Дворянин, говоришь? – Глаза его, превратившиеся в два стальных буравчика, пытливо впились в лицо немецкого увальня. – Где же он?
– Всех перевешаю! – продолжал бушевать король, явно рисуясь перед томной блондинкой, стрелявшей в него глазками через несколько столов. – А главаря – на… На кол, на кол его!
Барбаросса пожал плечами и махнул в сторону дверей, откуда два здоровенных, под стать предводителю, ландскнехта тут же подвели какой‑то непонятный сверток, нетвердо перемещающийся на двух покрытых грязью босых ступнях.
