— Меня в цемент закатают, — сказал я уныло.
— Не допустим! — решительно возразил Глеб. — Парень явно не глупый, а возможности у него — какие нам с тобой и не снились.
Он хлопнул меня по плечу и цинично призвал:
— Пользуйся, раз повезло!
— Ага! — огрызнулся я. — Выставлю ему счет за гостеприимство! А ты за медицинскую консультацию!
— А еще ты можешь выписать счет за блестяще проведенную операцию, — деловито напомнил Глеб.
Мы посмотрели друг на друга и сдавленно прыснули. Смеялись долго, но тихо, чтобы не проснулись хроники. Мне кажется, что наше веселье носило истерический оттенок. Напряжение, накопившееся внутри, выплеснулось наружу, и особого повода для смеха нам не требовалось. Достаточно было палец показать.
— Да уж, — сказал я, отсмеявшись. — Не думал, не гадал…
— Ты его в Москве не встречал? — спросил Глеб.
Я покрутил пальцем у виска.
— Обалдел? Где?!
— Тебя же таскали на всякие тусовки, презентации, — напомнил Глеб.
Я иронически хмыкнул:
— Думаешь, такие, как он…
Я кинул в сторону подвала.
— …шляются по подобным помойкам?
Глеб задумчиво почесал в затылке.
— Не знаю. Где-то же они должны знакомиться со своими фотомоделями!
— Они их на дом выписывают, — предположил я. — По каталогу. «Показ последней коллекции фотомоделей. Цены указаны в евро».
Мы снова согнулись пополам. Повторяю, нами овладело некое подобие истерики. Истерики тихой, контролируемой, не буйной.
— Слушай, пошли пожрем, — деловито предложил Глеб, отсмеявшись. — Я, когда нервничаю, постоянно хочу жрать.
— В таком случае, ты нервнобольной, — сказал я насмешливо.
— Чего это вдруг? — не понял Глеб.
— Да ты все время хочешь жрать!
— Пожалел, да? — укорил Глеб, вышагивая рядом со мной на кухню. — Для друга кусок пожалел, да?
— Боюсь, как бы ты не подавился.
— Не дождетесь! — ответил Глеб классической цитатой из знаменитого еврейского анекдота.
Мы быстро сварганили яичницу из пяти яиц с салом, нарезали сыр, колбасу, свежие овощи…
— Удар по печени, — сказал Глеб, с вожделением оглядывая продуктовое изобилие на столе.
— Что ты сказал? — спросил я и оторвался от буханки черного хлеба, которую торопливо кромсал большими ломтями.
— Ничего, — ответил Глеб. И поторопил:
— Пилите, Шура, пилите!
Через полчаса мы сидели за разгромленным столом, сыто отдуваясь.
— Это просто праздник какой-то, — сказал я расслабленным голосом и икнул.
— Чаю налей, — попросил Глеб.
— Сам налей.
— У меня сил нет.
— И у меня нет.
— А ты меньше разговаривай, — посоветовал приятель. — А то, как бабка на базаре: ему слово, а он в ответ все десять…
