— И никак не отвертишься, да? — посочувствовал Баллон.
— Да я и не стараюсь… отверчиваться. Куда денешься, не чужая ведь. Целый год рядом живем… Она ничего девчонка, толковая, только возрастом мелковата. Я поэтому ей имя сократил до нужного масштаба. Сказал: «Ты не Наташка, а просто Ташка»… Сегодня она заявила: «Я останусь дома, у меня дела». Самостоятельная особа…
— «Ташка» — это гусарская сумка на длинном шнуре, — вспомнил Баллон. — С вышитым гербом или вензелем. Может, видели в кино? Гусары идут, а эти ташки болтаются у самых шпор.
Инка и Брис кивнули: видели. Инка даже сказала:
— Это от немецкого слова «таш». Означает «сумка» или «карман».
— Вы, значит, немецкий в школе учите? — спросил любопытный Баллон.
— Нет, английский, — отозвался Брис. — А про «таш» Инка где-то вычитала. Она у нас жуть до чего эрудированная…
Он, кажется, хотел что-то еще сказать насчет Инкиной эрудиции, но вдруг посмотрел через плечо.
— Легка на помине! Явление…
У конца мостика, на фоне доцветающей черемухи, возникла девочка лет семи. Кругловатая и яркая, будто маленькая клумба, — в зеленых колготках, в цветастом платье, с красными бантами в черных косах. Было в девочке что-то восточное. Она зашагала к ребятам.
— Чего тебя сюда принесло! — возмутился Брис со слезинкой в голосе.
Ташка независимо сказала на ходу:
— Я не знала, что здесь у вас посторонние…
— Это не посторонний, а Дима!.. А ты язва. Дождешься шлепков. Кто тебе разрешил ходить сюда одной?
— Я не одна. — Ташка оглянулась. — Матвей, ну где ты застрял?
— Сандаль застегивал… — послышалось в чаще веток. И появился Матвей.
— Боже, что за спичка с глазами? — шепотом изумилась Инка.
Матвей был выше Ташки на полголовы, но едва ли старше. Худой, с похожими на щепки руками и ногами. В глазищах на узком лице — атлантическая глубь. «Аквамарин», — мельком отметила про себя Инка, она иногда рисовала акварелью. Волосы Матвея напоминали высушенные солнцем и спутанные морские водоросли. Костюм тоже был «флотский» — словно сшитый из полинялой тельняшки (только на коротеньких штанах полоски не поперечные, а продольные). Сбившиеся синие носки и плетеные сандалеты (старые и слишком тесные) дополняли наряд Матвея.
Мальчик подошел, встал рядом с Ташкой. Смотрел себе под ноги.
— Это Матвей, — сообщила Ташка. — Или Матвейка…
— Мы уже поняли. — Брис поудобнее уселся на дощатом кожухе и обхватил колени. — Что дальше?
— Он вернулся, — сказала Ташка.
— Откуда же вернулся этот Матвей? — спросил Брис голосом утомленного наставника.
