Мать вытерла руки муслиновым фартуком и взялась нарезать хлеб.
— Ты знаешь, куда он ушел? — спросила она ровным голосом.
— Нет. Но он прихватил с собой мушкет.
Констанция замолчала; ее рука дрогнула, а потом еще сильнее стиснула нож. Мгновение спустя она закончила нарезать хлеб и, положив его на середину стола, сказала:
— Давайте помолимся, и я начну накрывать на стол.
За столом было шесть мест. Обычно Бенджамин Морган сидел на одном конце стола, а Констанция — на другом. Присцилла усаживалась сбоку, поближе к отцу, а Филип и Джаред располагались напротив нее. После смерти Бенджамина его место пустовало, напоминая о страшной утрате.
Филип, который направился было к своему стулу, вдруг остановился, задумался на мгновение и сел во главе стола.
— Что ты делаешь? — возмутилась Присцилла.
Филип сидел прямо, расправив плечи. Напротив него, вытянувшись в струнку, сидела Констанция; она взглянула на сына с горестным изумлением и тотчас потупилась. Сегодня ей еще раз напомнили, что у нее больше нет мужа. Филип сразу пожалел о своем поступке. Ради матери он должен был подождать.
— Что ты о себе возомнил? Немедленно встань с папиного места! — коршуном налетела на брата Присцилла.
— Теперь я — глава семьи, — холодно ответил Филип. — И это место — мое.
Присцилла вскочила со своего места, словно обжегшись о стул. Она стиснула зубы и сжала кулаки.
— А мне все равно, кем ты себя возомнил! Прочь с папиного места!
— Присцилла, — остановила дочь Констанция, — Филип прав. Пожалуйста, сядь.
Девушка в смятении взглянула на мать.
— Теперь старший в семье — Филип. Значит, во главе стола тоже должен сидеть он.
Хотя голос Констанции дрожал и по ее щеке катилась слеза, она говорила тоном, не допускающим противоречия.
Присцилла не сводила с матери умоляющих глаз. Когда девушка наконец поняла, что та не изменит своего решения, она встала, задвинула стул и пересела подальше от брата.
— Спасибо, мама, — сказал Филип. Лицо его было холодно и бесстрастно. — А теперь давайте помолимся.
Перед тем как склонить голову, Присцилла метнула на молодого человека взгляд, полный ненависти и презрения.
— Милосердный и всемогущий Отец Небесный, — размеренным голосом произнес Филип. — Ты один мудрый и истинный Господь, создатель земли и небес, дарующий жизнь и поддерживающий ее. И недаром мы обращаемся к Тебе в этот час и благодарим Тебя за пищу, которую нам предстоит вкусить. Мы признаем, что Ты и только Ты…
В эту минуту хлопнула дверь черного хода.
