Колонисты | страница 11



Филип хотел предупредить отца об опасности, но, прежде чем он успел открыть рот, у него перехватило дыхание. Вместо крика из его горла вырвался хрип.

Индеец натянул лук и выпустил стрелу. Филип, схватившись руками за горло и ловя ртом воздух, в смятении наблюдал за стрелой, которая со свистом разрезала воздух. Бенджамин Морган, как сноп, повалился на землю.

В ту же секунду удушье стало таким сильным, что Филип не сумел устоять на ногах. Мучительно скорчившись, он осел на землю. Молодой человек ждал, что вот-вот в него вонзится стрела или ему просто-напросто перережут горло и снимут скальп. Но его не тронули.

Мало-помалу Филипа перестал бить кашель. Собравшись с силами, он встал на четвереньки и тревожно огляделся по сторонам. На пыльной дороге ничком лежал отец. В его спине, чуть покачиваясь, торчали две стрелы; около поясницы чернела припорошенная порохом рана. Вокруг нее медленно расплывалось кровавое пятно. Индеец и матрос исчезли.

Проклиная себя за беспомощность, Филип встал на колени и склонился над отцом. Молодой человек не знал, что делать со стрелами — не опасно ли их вытаскивать?

Бенджамин Морган с трудом приподнял голову и слабым, прерывающимся голосом произнес:

— Сынок, будь добр, опустись пониже.

Филип лег рядом с отцом.

— Как ты, милый?

— Со мной все в порядке.

— Знаешь, кто это был? — одними губами спросил Бенджамин Морган.

— Нет. Я никогда их не встречал… Вот только… отец, это были матрос и индеец. Ты не догадываешься, почему они на тебя напали?

Бенджамин Морган озадаченно приподнял бровь.

— Матрос и индеец?

Филип попытался кивнуть, при этом его щека проехалась по земле.

Бенджамин Морган усмехнулся, и тут же его лицо исказилось от боли.

— Подумать только, — с трудом выговорил он, — матрос и индеец.

— Потерпи, отец, я отвезу тебя к доктору. Дай-ка я помогу тебе сесть на лошадь.

Бенджамин Морган попытался улыбнуться и из последних сил прохрипел:

— Слишком поздно… Ты уж прости, сынок, что все так вышло.

— Нет, не поздно! — Голос Филипа сорвался. — Все будет хорошо! Я съезжу за доктором и привезу его сюда!

Но отец его не слушал.

— Передай маме, что я люблю ее, — тяжело и часто дыша произнес он и утомленно прикрыл глаза. — Я говорил ей это так редко. Жаль…

— Я передам, отец. Обещаю.

— И Присцилле с Джаредом тоже скажи. Скажи… что я люблю их.

— Хорошо, отец.

— Я знаю, вы не очень-то ладите, но теперь за брата и сестру отвечаешь ты. Дай мне слово, что позаботишься о них. Семья так важна — быть может, важнее и нет ничего на свете. Помни об этом.